Андрей Яхонтов - Учебник жизни для дураков

Перечисляя мои минусы и недостатки, он начал загибать пальцы. И на протяжении разговора загнул их все — по многу раз на каждой руке.

Он говорил о женщинах, которыми не стеснялся пользоваться, потому что ему этого хотелось, о дураках-мужьях, которых не считал зазорным обманывать, потому что на то они и дураки, чтобы терпеть убытки, о том, что жизнь прогибается перед теми, кто ведет себя с нею уверенно, по-хозяйски.

— Ты считаешь меня дураком? — спросил я.

— Конечно, — без секунды колебания ответил он. — Жизнь — величайшая авантюра. И дурак тот, кто принимает ее всерьез. В этой игре правил не существует, каждый действует кто во что горазд: блефует, врет, лукавит — лишь бы добиться своего. Тот, кто не использует всех возможностей, которые подарила жизнь, — тот просто болван. Даже в постели пользоваться одним и тем же способом скучно. И вообще: зачем жить тяжело и трудно, когда можно — весело и легко?

И еще он сказал:

— Всю жизнь ты живешь по правилам. Кто и когда эти правила установил? Но ты так боялся совершить ошибку, столь тщательно ограждал себя от малейшей ее возможности, что прожил пресно, скучно, нелепо. Все ты делал вроде бы правильно. Можно сказать, безошибочно. Но разве это принесло тебе счастье? Безошибочность — и есть главная твоя ошибка.

И еще он заметил:

— Всю жизнь ты не жил, а раздавал долги. Родителям, учителям, друзьям. Это не жизнь, а существование в долг.

— Жизнь учит нас свободе, — говорил он. — Она не терпит насилия над собой. Попробуй, заставь ее сделать то, что ей не хочется — ничего не выйдет. Она тебя сбросит как необъезженный мустанг. Вот ты, к примеру, как ни выкручивал ей руки, чтобы защититься… И что, удалось? Черта с два! Напротив, попробуй жить вольно, независимо, как я, ничего не желая и не подгоняя действительность под свои цели — нужные люди сами будут встречаться тебе на пути, ты преуспеешь во всем и в результате достигнешь того же, чего бы достиг, затратив гигантские усилия.

То, что он излагал, я уже знал и сам. И сам бы мог прочитать ему подобную лекцию. Но я слушал его, слушал, затаив дыхание.

— Ты не жил никогда, а готовился. Собирался начать жить. Подкрадывался к жизни. Выверял, вымерял… И так боялся совершить хотя бы одну ошибку, что допустил их целую кучу… А я, в отличие от тебя, жил — всегда, сразу, набело. Ошибался. Спотыкался — как без этого? — но жил.

Он хлестал меня словами, будто кнутом. Справедливость его была очевидной. Я ведь и сам много раз замечал то самое, о чем он говорил. Ему, а не мне, впору было приниматься за создание Учебника Жизни.

— Но ты ничего не понял. Увидел лишь внешнюю сторону происходящего. А есть еще не видимая глазу глубина. Тебе мешали. Всю жизнь мешали. Но ведь мешают всем и всегда. Существует заговор против каждого, кто хочет быть собой и заниматься тем, чем хочет. Люди не могут этого простить, потому что давно отказались от себя подлинных — в угоду своим же слабостям, соблазнам и страхам. Каждый смельчак для них непереносим. И мне мешали, а как ты думаешь? Вредили. Но я этого будто не замечал. Делал вид, что все вокруг — друзья…

Признания слетали с его губ легко, так отделяются от веток спелые плоды. И тут я понял: ему вполне по силам было написать даже Учебник Жизни для Умных.

— С одной стороны, те, кто наделен разумом, будут тебе мешать, чтобы ты с ними не сравнялся. А с другой — вокруг толпы идиотов, тысячи кретинов и отдельные сумасшедшие. Тратить время на то, чтобы всех образумить, переделать, воспитать?.. Зачем? Чтобы они соответствовали твоим представлениям о том, каким должен быть человек? Но это невозможно: сделать всех похожими друг на друга и на тебя! Поэтому: делай свое дело, не обращай внимания на докучливых слепней, мух и комаров. Делай свое, и у тебя появятся попутчики, те, с кем ты сможешь разделить груз, перемолвиться словом. Это будут только попутчики, не следует их переоценивать и слишком им доверять, каждому из них собственная жизнь дороже твоей (что естественно), но все же они скрасят твое одиночество в пути…

Я смотрел на него — и любил и ненавидел одновременно. Он все, все знал — про меня, про себя и про всех других.

— Думаешь, я ничего не понимаю? Всю жизнь ты стеснялся быть собой. Что-то казалось тебе неудобным, что-то — неловким. А то, на что надо было попросту наплевать, — обязательным. В результате ты прожил какую-то странную, никчемную, и уж, во всяком случае, не свою жизнь. Ты и сейчас, беседуя со мной, стесняешься дать волю чувствам. А вот я никогда не стеснялся. И не стесняюсь.