Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

– Нет, правда... – эхом повторил не на шутку взволновавшийся Желчный. Он нервно смял в руке красную трехслойную салфетку, провел по узковатому лбу, избавляясь от проступившей на нем испарины. – Сатана, если ты что-то знаешь, то выкладывай, не то влетим по полной...

Внезапно послышался звук, характерный для резко вырывающихся из своего прямокишечного вместилища, застоявшихся там масс, сопровождаемый победным возгласом Сатаны, потом его лицо разгладилось, а затем и вовсе расплылось в блаженной улыбке. Распространился отчетливый запах дерьма, который непринужденно, запросто перекрыл запахи хлебосольного стола.

Сидящие закашлялись, опять раздался стук попадавших вилок, кто-то подавился куском чего-то, у кого-то кусок другого чего-то вывалился изо рта на белоснежную скатерть, кто-то – пока успешно – давил рвотные позывы...

– Так на чем мы остановились? – посмотрев на Желчного, как ни в чем не бывало спросил Сатана. Затем обвел благодушным взглядом остальных и недоуменно нахмурился. – В чем дело? – поинтересовался он. Интонации его голоса были схожи с интонациями строгого папаши, спрашивающего со своего чада за какую-то провинность. – Продолжаем, господа, продолжаем.

– Значит, я говорю о... – какое-то время Желчный собирался с мыслями, – о... о моей новой схеме, да... Она разработана в полном соответствии с последними рекомендациями Сороса и…

Почему-то не глядя на пахана, словно тот делал что-то предосудительное, на что неприлично было глядеть, он продолжил отчет об успехах своей группировки. Сатана же тем временем отмотал кусок мягкой туалетной бумаги, с кряхтеньем приподнял свой таз, сунул руку в образовавшуюся между унитазом и старчески-дряблыми телесами щель, и с сосредоточенным выражением лица завозился там, проделывая какие-то манипуляции. Затем он извлек руку обратно и примерно с десяток секунд внимательно и будто с некоторым удивлением разглядывал туалетную бумагу, изменившую свой розовый цвет, словно заметил на ней что-то неожиданное. Запах дерьма усилился, Ржавый умолк окончательно, а стук вилок почему-то опять утих, что удивило пахана больше, чем использованный бумажный кусок.

– Вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь, – подбодрил он законников и потряс извлеченной бумагой в воздухе. – Удивительное дело, господа! – с радостью ученого, сделавшего важное открытие, воскликнул он. – Казалось бы, ел исключительно качественные, экологически чистые, только местного производства продукты, а вот на тебе... – В доказательство он помахал бумагой еще, давая гостям возможность разглядеть ее повнимательнее.

С грохотом уронив стул, Кудрявый внезапно выскочил из-за стола и побежал к выходу, зажимая рукой рот.

– Черепок, помоги гостю, – проводив его удивленным взглядом, распорядился Сатана, и телохранитель, все время обеда простоявший на расстоянии нескольких метров от стола, кивнул, поспешив за Кудрявым. – Кажется, у человека нелады с желудком. А вы подавайте десерт, – бросил он в сторону двух сподручных, временно исполняющих роли официантов, и те удалились за Черепом. – Значится, на чем мы остановились, господа?.. – Сатана поднял руку, не глядя нашарил болтающуюся на железной цепочке ручку и потянул ее вниз. – Помнится, речь шла о Соросе? Эх, неплохо было бы тряхнуть стариной, взять этого богатого еврея на гоп-стоп, – под громкий шум бурно зажурчавшей воды мечтательно произнес он. – Да нельзя, к сожалению, – построжав лицом, закончил Сатана почти печально. – Увы. Мы теперь бизнесмены, а положение обязывает.

Воровская планерка продолжалась...

Глава 9. Воры в законе

Три дня после знаменательной сходки Сатана ходил окрыленным. Таким верному телохранителю Черепу не доводилось видеть своего пахана никогда. Босс протяжно вздыхал, часами, скрестив руки на груди, мечтательно смотрел в окно, потом вдруг хватался за золотого пера «Паркер», что-то быстро, мелким почерком писал, ожесточенно царапая бумагу, мял листки один за другим, выбрасывал их в мусорное ведро для бумаг, нервно, мелкими шажками бродил по комнате, периодически закрывая глаза и запрокидывая голову кверху, всклокочивал остатки седых волос, опять суетливо бежал к письменному столу, опять хватался за перо...

Однажды, когда хозяин нежился в полной ароматной пены ванне, Череп, не удержавшись, тайком заглянул в мусорное ведро. То, что, развернув измятый лист, он увидел на глянцевой поверхности дорогой финской бумаги, потрясло его настолько, что какое-то время он просто отказывался верить своим глазам. Вор в законе и депутат городской думы, наводивший страх на бизнес-конкурентов и обычных мирных обывателей, герой уголовной хроники «подвалов» многостраничных газет и «уголков» новостей светской жизни там же, Сатана писал стихи! И без того сверхисполнительный Череп стал выполнять свои обязанности еще более рьяно, только украдкой посматривал теперь на своего шефа, когда тот не видел, с жалостью, как смотрят на безнадежно больного человека. А еще он проявил никогда не свойственную ему, вечному исполнителю, инициативу: разузнал телефон городской психиатрической клиники и тайком ввел его в записную книжку своего мобильного телефона. Мало ли что, на всякий случай. Так же на всякий случай он обозначил этот номер как номер некой Лены и даже, значительно напрягшись интеллектом, на тот же всякий случай придумал нехитрую легенду: познакомился с девахой на улице. Взял телефон. Ни разу не звонил. Что? Это лечебное заведение? Разве? Значит, Лена над ним подшутила. Жаль. Отличная, повышенной грудастости деваха... Такая мера предосторожности была отнюдь не лишней. В мире, в котором он давно и прочно прописался, приходилось всегда быть начеку, а изобретательность, каковую проявил он, редкостный тугодум, с придумыванием этой несуществующей Лены, лишь подчеркивала, сколь глубокое впечатление произвело на него поведение босса в последнее время и, в особенности, это его новое рифмоплетное увлечение...