Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

Президент пружинистым шагом первым ступил в лабораторию и тут же, отшатнувшись, навалился спиной на не успевшего среагировать Павлова.

– Что это? – задал Подпутин вопрос неровным голосом чем-то напуганного человека.

В выложенном белым кафелем, немалых размеров зале, примерно двадцать на двадцать метров, не было практически ничего, кроме гигантской, в два человеческих роста, колбы. В ширину она была примерно такой же. Стояла эта колба на металлической подставке; наверх, к ее горловине, уходила металлическая лестница, рядом с подставкой находился электронасос, от которого к той же горловине уходил резиновый шланг, имеющий внизу, на своем входе, большую жестяную воронку. Колба была заполнена какой-то жидкостью, а в жидкости... Сначала президенту показалось, что там плавает, покачиваясь, как в невесомости, огромный кусок мяса. Приглядевшись, он заметил, что у этого, на первый взгляд бесформенного, куска мяса имеются руки, ноги, голова, но главным телесным компонентом был огромных габаритов живот. Гигантский, по меньшей мере двухметровый ребенок в классической позе эмбриона плавно покачивался в жидкости. Приглядевшись внимательней, президент понял, что первое впечатление было ошибочным: у младенцев не бывает заросших недельной щетиной щек. Однако из живота абсолютно лысого пучеглазого уродца толстой змеей струилась пуповина – вне всяческих сомнений.

Не дождавшись ответа, Подпутин сформулировал вопрос точнее.

– Кто это?

– Гомункул, – пояснил академик.

– Простите, Владимир Владимирович, а почему вы так удивляетесь? – в свою очередь удивился Подберезовский. – Вы же в вестибюле сами упомянули про гомункулов. Когда просили научных сотрудников развлечь ваших двойников.

– Я... – Президент почему-то не решился сказать, что он всего лишь пошутил. – И что же, им сейчас показывают такую вот... штуковину? – подобрал он определение увиденному.

– Им найдут что показать, не сомневайтесь, – вставил Подберезовский почему-то многозначительно. – Надолго запомнят, я вам обещаю.

– Нет, этот у нас в единственном экземпляре, – гордо ответил академик. – Красавец, правда?

– А... зачем он?

– Ну как... – Академик вдруг замялся и в поиске поддержки неуверенно посмотрел на Подберезовского.

– Ну как! – немедленно вступил тот. – Это же гомункул! Ему обязательно найдется применение, обязательно! Это вам не какой-то обычный клон, которых навострились делать все, включая самые, что ни на есть захудалые, лаборатории стран третьего мира. Вы же видите, какой он красивый. И полезный, – подумав секунду, добавил Подберезовский. – В конце концов, это престижно, иметь своего гомункула! Уверен, что скоро это станет модно, а государство, не умеющее вырастить такого вот красавца, не посмеет называть себя развитым. Вот увидите!

Некоторое время президент молча смотрел на здоровенного мужика без кожи, плавающего в физиологическом растворе, а мужик смотрел на него. Не выдержав его немигающего и строгого, как показалось президенту, взгляда, он первым отвел глаза.

– А зачем воронка? – поинтересовался он.

– Жратву засыпать, – коротко ответил академик. – Сыплешь ему жратву, включаешь насос, жратва идет по шлангу-пуповине, поступает ему в живот, там переваривается. Все очень просто. И, что характерно, назад ничего не выходит. Безотходное, так сказать, производство.

– И что он переваривает?

– А что ему в воронку засыпают, то и переваривает. Он неприхотлив, и это еще одно его несомненное достоинство, – похвастался Подберезовский. – Если хотите, можете бросить в воронку пачку сигарет. В виде эксперимента. Он сожрет.

– Я не курю, – напомнил Подпутин. В его голосе, кажется, прозвучали нотки сожаления. – И вообще, не надо сызмальства приучать его к никотину... – Он замолчал, предпринимая еще одну попытку пересмотреть животастого мужика. – Кажется, он что-то говорит? – Президент приблизил лицо к колбе, всмотрелся в мутноватую жидкость, с трудом справляясь с мальчишеским желанием постучать по стеклу.

– Говорить он еще не научился, – академик развел руками, – он просто шевелит губами.

– А что он умеет делать?

– Пока ничего. – Академик развел руками вторично.

– Как это ничего? – заволновался Подберезовский. – Он умеет пускать пузыри! Это у него очень даже здорово получается!

– Ну-ну... – Президент помолчал. Почему-то ему очень хотелось рассмотреть, что у этого огромного мужика между ног, но, как назло, именно в том месте в растворе скопилось много мути, а спросить у академика он постеснялся. – Ладно, идемте дальше. – Он вздохнул и решительно повернулся к выходу.