Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

– Зачем? – испугался водитель. – Да и не получится остановиться. Видал, как задние напирают.

– Останови, я сказал!

– Зачем? – предпринял водитель еще одну попытку отговорить своего пассажира от явного безумства. – Я же объяснял, нам бы только это место проскочить, а в городе найдется, где укрыться. Да и не будут монголы горожан истреблять. Говорят, они только грабят. Но все равно, я, если в городе не застряну, сразу назад рвану. Проскочу это чертово поле в обратную сторону – и все, считай, спасен.

– Останови.

– Да зачем тебе!

– В Свердловск я басурманов не пущу, – твердо заявил человек-медведь.

– Кто у тебя там? – спросил водитель. – Родные?

– ОБКОМ у меня там, – признался попутчик. – Нельзя мне их в город пускать, встану здесь заслоном.

– Ну, как знаешь, – с сожалением сказал водитель. За короткое время совместной поездки он к своему попутчику уже успел привыкнуть, и сейчас не только не испытывал первоначального страха – теперь ему с человеком-медведем было даже как-то спокойней. – Ладно, выскакивай. Только быстрей, пока задние сигналить не начали.

– Ну, бывай. – Человек хлопнул водителя по плечу, отчего, как показалось тому, у него хрустнули кости, и принялся с натужным кряхтением выбираться из машины. – И не торопись там, улаживай свои дела спокойно! – крикнул человек-медведь вслед медленно тронувшейся автомашине. – В Свердловск басурманов не пущу, мое слово твердое!

Только отъехав на несколько километров, мучительно пытающийся что-то вспомнить водитель вдруг хлопнул себя по лбу – он наконец сообразил, кого ему напоминал этот кряжистый человек. Кажется, он только что подвозил в своей затрапезной «шестерке» не кого иного, как Бориса Николаевича Подъельцина, бывшего президента Российской Федерации. Но ведь такого не могло быть? С какого черта экс-президенту разъезжать на подвернувшемся транспорте в рабочей одежде и рваных кроссовках. А с другой стороны, кто еще, кроме него, мог остановить нашествие басурманов. Ну, или, точнее – пообещать это сделать.

Похожий на медведя человек некоторое время опять постоял в раздумье, глядя на вереницу беженцев, затем прошел назад и подобрал валяющийся на земле стул. Очевидно, тот был выкинут кем-то за ненадобностью или вывалился из чьего-то багажника и затем был отброшен в поле, чтобы не мешался под ногами. Вообще, все пространство вдоль дороги было густо усеяно подобными предметами гражданского обихода – люди избавлялись от всего лишнего, что стало им в тягость, что, не рассчитав силы, они оказались неспособны нести. Побродив, человек-медведь подобрал еще тяжеленный, плотно набитый чем-то рюкзак и, порывшись в нем, с удовлетворением обнаружил запасы съестного в виде нескольких батонов хлеба, трех не разбившихся банок варенья, пластиковых бутылей с лимонадом и даже десятка готовых бутербродов.

– Зажрались, понимаешь, – неодобрительно проворчал он, с урчанием, почти не жуя, поглощая бутерброды с толстыми ломтями колбасы. – Съестным, понимаешь, разбрасываться стали… – Какое-то время он сидел на стуле, прислушиваясь к ощущениям внутри живота, затем довольно рыгнул и принялся глазеть на беженцев. Те, в свою очередь, пялились на него с недоумением.

– Ишь, расселся, – периодически слышал он в свой адрес, но беззаботно пропускал подобные выпады мимо ушей. – Смотрите, как этот хряк здорово похож на Подъельцина! Разворовал страну, сдал ее узкоглазым, теперь вон сидит на стуле, любуется.

– Да то не он сдал, то Подпутин…

Наконец человеку-медведю надоело сидеть, и он, захватив стул, двинулся в поле, к огромному, метра два на два, щиту, рекламирующему «Кока-Колу». Он походил вокруг, оценивающе его оглядывая, затем остановился и, наклонившись, решительно схватился за железную трубу-основание. Раздалось натужное кряхтение, труба немножко поддалась, но, отдав из земли несколько сантиметров, тут же опять встала намертво. Человек-медведь зарычал – кажется, неповиновение щита его только раззадорило. Он поплевал на ладони, согнулся и опять схватился за крашеный металл. На сей раз кряхтенье было более громким, а вскоре и вообще перешло в яростный рев. На шее человека вздулись вены, на лбу проступил пот, лицо побагровело, несколько секунд длилась кульминация, когда, казалось, его от перенапряжения вот-вот хватит удар, но еще через секунду труба, наконец, поддалась. С шуршащим звуком она резко пошла вверх и спустя секунду тяжело дышащий человек-медведь стоял возле развороченной земли, триумфально держа в руках щит на трубе, к концу которой, уходящему в землю, оказалось, был приварен тяжелый металлический диск – он-то и сопротивлялся, не давая человеку воплотить какой-то замысел в жизнь.