Виктор Шендерович - Книги - Все тексты

Когда Павлюк уже стоял на табуретке с петлёй вокруг тощей кадыкастой шеи, ему явился ангел и сказал:

— Павлюк!

Павлюк оглянулся. В комнате было совершенно пусто, потому что ангел не холодильник, его сразу не видать. Так, некоторое сияние у правого плеча.

— Павлюк! — повторило сияние. — Ты чего на табуретке стоишь?

— Я умереть хочу, — сказал Павлюк.

— Что вдруг? — поинтересовался ангел.

— Опостылело мне тут всё, — сказал Павлюк.

— Ну уж и всё, — не поверил ангел.

— Всё, — немного подумав, подтвердил Павлюк и начал аккуратно затягивать петлю.

— А беленькой двести? — спросил ангел. — На природе?

Павлюк задумался, не отнимая рук от верёвки.

— Если разве под картошечку… — сказал он наконец.

— Ну, — согласился ангел. — С укропчиком, в масле… Селёдочка ломтиком, лучок колечком…

Павлюк сглотнул сквозь петлю.

— А пивка для рывка? — продолжал ангел. — На рыбалке, когда ни одной сволочи вокруг. Да с хорошей сигаретой…

Павлюк прерывисто вздохнул.

— А девочки? — не унимался ангел.

— Какие девочки?

— Ну, такие, понимаешь, с ногами…

— Ты-то откуда знаешь? — удивился Павлюк.

— Не отвлекайся, — попросил ангел. — А в субботу с утреца — банька, а в среду вечером — «Спартак»…

— Чего «Спартак»? — не понял Павлюк.

— Лига Чемпионов, — напомнил ангел.

— Неужто выиграют? — выдохнул Павлюк.

— В четвёрку войдут, — соврал ангел.

— Надо же, — сказал Павлюк — и улыбнулся. Петля болталась рядом, играя мыльной радугой.

— Ты с табуретки-то слезь, — предложил ангел. — А то как памятник, прямо неловко…

Павлюк послушно присел под петлёй, нашарил в кармане сигарету. Ангел дал прикурить от крыла.

— И что теперь, на работу? — робко спросил Павлюк.

— На неё, — подтвердил ангел.

— А потом что? Опять домой?

— Есть варианты, — уклончиво ответил ангел.

Павлюк ещё помолчал.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Но смысл?

— Какой смысл?

— Хоть какой-нибудь, — попросил Павлюк.

— Зачем? — поразился ангел.

Павлюк помрачнел.

— Потому что без смысла жить нельзя!

— Вешайся, — сказал ангел. — Смысла ему! Вешайся и не морочь людям голову!

— Кабан, Кабан, я — Белка. Как слышишь? Приём.

— Белка, слышу тебя хорошо. Ты где? Приём.

— Кабан, я лечу за тобой, за тобой лечу! Как понял? Приём.

— Белка, я Кабан, не понял, зачем летишь за мной? Приём.

— Кабан, повтори вопрос! Вопрос повтори! Приём.

— Зачем ты, Белка, летишь за мной, Кабаном?

— Не знаю, Кабан! Приказ Хорька. Как понял? Приём.

— Ни хера не понял! Какого Хорька, Белка? Я Кабан. Кто такой Хорёк? Кто это? Приём.

— Кабан, ты дятел! Как понял? Приём.

— Понял тебя, Белка. Я — Дятел. Повторяю вопрос про хорька. Кто это?

— Кабан, сука, ты всех заманал, лети вперед молча! Конец связи.

Занавес

— Ты откуда такой заезженный, Буцефал?

— Империю расширяли… (Умирает).

Занавес

Ордена Ленина Забайкальскому Военному Округу посвящается

Теперь уже трудно сказать, кто первый заметил, что с осин под ноги марширующим посыпались жёлтые листья. Ходить листья не мешали, но данная пастораль не имела отношения к занятиям строевой подготовкой. Командир полка приказал, чтобы к утру было чисто, и вторая рота, вооружившись мётлами, вышла на борьбу с осенью.

Ночью, идя на проверку караулов, дежурный по части потянул носом горьковатый запах тлеющей листвы: чёрный плац отражал небо, непорядок был устранён.

Но утром навстречу батальонам, шедшим на полковой развод, уже шуршали по асфальту вестники новых разносов. Откуда-то налетел ветер, и к концу развода облепленные листвой офицеры, ещё пытаясь разобрать обрывки командирской речи, держали фуражки двумя руками. В гуле и шелесте командир беззвучно сёк ладонью воздух, и если не содержание, то общий смысл сказанного до личного состава доходил.

Шло время, полк стыл на плацу; прапорщик Трач, топчась позади взвода, говорил прапорщику Зеленко: «Во погодка… Придётся отогреваться, Колян?» — и попихивал того локтем в бок. «Нечем», — сумрачно отвечал Колян и отворачивался от ветра. Они говорили, а ветер всё дул, и листья скачками неслись мимо ротных колонн.

После развода на плацу осталась седьмая рота — был её черёд ходить строем. Полк опустел, и звуки со стороны стрельбища доносились глуше обычного.