Аркадий Аверченко: Веселый вечер

Вика открыл дверцу, бережно взял девицу под руку и посадил ее на пружинные подушки.

«Матушки ж вы мои, — подумала пораженная, потрясенная девица. — Что же это такое?»

Ей пришло в голову, что самое лучшее, в благодарность за автомобиль, обнять Вику за шею, а сидевшему напротив Петерсу положить на колени ногу: некоторым из ее знакомых это доставляло удовольствие.

Но Вика деликатно отодвинулся, давая ей место, и сказал:

— А ведь мы еще не знакомы. Моя фамилия — Гусев, Виктор Петрович, а это мой приятель — Петерс, Эдуард Павлович, — писатель. Мы хотя и не осмеливаемся настаивать на сообщении нам вашей фамилии, но имя…

Девица помолчала.

— Меня зовут Катериной. Катя.

— О, помилуйте, — ахнул Петерс, — разве мы осмелимся звать вас так фамильярно. Екатерина… как по отчеству?..

— Степановна.

— Мерси. Вика… Как ты думаешь, куда мы повезем Екатерину Степановну?.. Я думаю, в «Москву» неудобно.

— Да, — сказал Вика. — Там с приличной дамой нельзя показаться… Форменный кабак. Рискуешь наткнуться на кокотку, на пьяного… Самое лучшее — к «Контану».

— Прекрасно. Вы, Екатерина Степановна, не бойтесь, туда смело можно привести приличную даму.

Девица внимательно посмотрела в лицо друзьям: серьезные, невозмутимые лица, с той немного холодной вежливостью, которая бывает при первом знакомстве.

И вдруг в голове мелькнула ужасная, потрясающая мысль: ее серьезно приняли за даму из общества.

У «Контана» заняли отдельный кабинет. Порыжевшее пальто и слипшиеся перья были при ярком электрическом свете убийственны, но друзья не замечали этого и, разоблачив девицу, посадили ее на диван.

— Позвольте предложить вам закуску, Екатерина Степановна: икры, омаров… Что вы любите? Простите за нескромный вопрос: вы любите вино?

— Люблю, — тихо сказала девица, смотря на цветочки на обоях.

— Прекрасно. Петерс, ты распорядись.

Весь стол был уставлен закусками. Девице налили шампанского, а Петерс и Вика пили холодную, прозрачную водку. Девице вместо шампанского хотелось водки, но ни за что она не сказала бы этого и молча прихлебывала шампанское и заедала его ветчиной и хлебом.

На белоснежной скатерти ясно выделялись потертые рукава ее кофточки и грудь, покрытая пухом от боа. Поэтому девица искусственно-равнодушно сказала:

— А за мной один полковник ухаживает… Влюблен — невозможно. Толстый такой, богатый. Да он мне не нравится.

Друзья изумились.

— Полковник? Неужели? Настоящий полковник? А ваши родители как к этому относятся?

— Никак, они живут в Пскове.

— Вы, вероятно, — сказал участливо Петерс, — приехали в Петроград развлекаться. Я думаю, молодой неопытной девушке в этом столичном омуте страшно.

— Да, мужчины такие нахалы, — сказала девица и скромно положила ногу на ногу.

— Мы вам сочувствуем, — тихо сказал Вика, взял девицу за руку и поцеловал деликатно.

— Послушай, — пожал плечами Петерс. — Может быть, Екатерине Степановне неприятно, что ты ей руки целуешь, а она стесняется сказать… Мы ведь обещали вести себя прилично.

Девица густо покраснела и сказала:

— Ничего… Что ж! Пусть. Когда я у папаши жила, мне завсегда руки целовали.

— Да, конечно, — кивнул головой Петерс, — в интеллигентных светских домах это принято.

— Кушайте, Екатерина Степановна, артишоки.

— Вы какая-то скучная, — сказал участливо Вика. — Вероятно, у вас мало развлечений. Знаешь, Петерс, хорошо бы Екатерину Степановну познакомить с моей сестрой… Она тоже барышня, и им вдвоем было бы веселей выезжать в театры и концерты.

Девица с непонятным беспокойством в глазах встала и сказала:

— Мне пора, спасибо за компанию.

— Мы вас довезем до вашей квартиры в автомобиле.

— Ой, мет, нет, не надо! Ради Бога, не надо. Ой, нет, нет, спасибо!

Когда девица вышла из кабинета, друзья всплеснули руками и, захлебываясь от душившего их хохота, повалились на диван…

…Девица шагала по опустевшему Невскому, спрятав голову в боа и глубоко задумавшись.

Сзади подошел какой-то запоздалый прохожий, дернул ее за руку и ласково пролепетал:

— Мм…мамочка! Идем со мной.

Девица злобно обернулась:

— Ты, брат, разбирай, к кому пристаешь. Нельзя порядочной даме на улицу выйти… Сволочь паршивая!