Сергей Сухонов - Осенние дивертисменты

Начальник отдела кадров, совершенно не понимала юмора. Постная физиономия осталась непроницаемой, холодно-безразличной, как у покойника перед кремацией. Алексей понял, что в лице заведующей отделом кадров он обрёл непримиримого врага.

– Я полагаю молодой человек, что вам необходимо с большим уважением относиться к человеку старшему по возрасту и по званию.

– На предмет звания не знаю, в армии не служил, хотя и являюсь лейтенантом запаса, а вот по возрасту, так вам более восьмидесяти лет не дашь и бо?льшая, наиболее счастливая жизнь у вас еще впереди. А я что? После развода окончательно потерял веру в любовь, бездарно растранжирил жизненные силы, утратил смысл жизни. Поскриплю годик и на погост. Так что в моральном плане человек я пожилой, изношенный, несмотря на юный гестационный возраст.

Заведующая кадрами пошла красными пятнами и, чувствуя моральное преимущество наглого юнца, со злостью сообщила, – ровно через два часа подойдёте ознакомиться с приказом. И чтобы как-то лягнуть строптивого анестезиолога выкрикнула:

– А завтра на работу и без опозданий! Присылают тут всяких.

– Разрешите выполнять? – картинно уточнил дальнейшую тактику "присланный всякий".

В коридоре разило буфетом-столовой, хлоркой и туалетом. Так пахнут больницы, поэтому аромат воображения не будоражил и приёму пищи не способствовал. Но время перевалило обеденную черту, и перекусить скромно так, с баночкой пива, требовалось непременно. В силу изложенных обстоятельств ноги понесли Алексея по коридору, мимо изолятора, подсобных помещений, набитых грязными одеялами, мимо больных, кислородных баллонов, вялого персонала и прочих непременных элементов муниципального здравоохранения.

Буфет-столовая представляла собой небольшое квадратное помещение – с витриной и раздаткой. В другой половине находились два стола с остатками пищи, вездесущими тараканами, крошками и пробками. На витрине стояли рыбные консервы, сложенные пирамидами, сухие супы, пиво бутылочное двух сортов – "Мстиславское больничное?1" и Мстиславское больничное?2, синец астраханский, водка со странным названием "Нечаянная радость", минеральная вода, сигареты, сахар в мешках, прочая пищевая мелочёвка, завершал же композицию маленький пакетик с надписью "Презерватив резиновый – 6 руб.".

Меню буфета-столовой, изображённого на листке желтой бумаги, требовало пристального изучения и философского осмысления. Если документ сохранится в веках, то его содержание вызовет смятение в мозгах недоумевающих потомков. А лукавая идеология явится предметом жарких дебатов, коллоквиумов и брифингов. Научную и историческую ценность пергамента сложно переоценить.

Первым номером стоял суп черепаховый из минтая. Блюдо подобного рода безоговорочно опровергало эволюционную теорию Дарвина. Оказывается, не следует ждать миллионы лет, а в одночасье, не прибегая к генным ухищрениям из мороженой рыбы можно сделать замечательного вкуса пресмыкающееся, подотряда скрытошейных. Действительно, что за минтай, который не мечтает стать черепахой.

Не менее занимательным представлялся салат из сёмги, рецептура которого располагалась ниже. В него входили: сельдь атлан., масло подсол., лук репчат. Апофеозом кулинарно-биологического искусства была "Утка по Мстиславски из курицы".

– Скажите, а свиной отбивной из баранины у вас нет, с манной кашей из гречки?

– Не умничайте молодой человек, а берите что есть, – медленно, с укором произнесла флегматичного вида продавщица.

– Тогда, мне, пожалуйста…, бутылку пива "Мстиславское больничное?2", – следует быть патриотом своего лечебного учреждения, решил Алексей, – три бутерброда с ветчиной, бутылку "Вечерней радости" порцию салата из семги и целлофановый пакет.

С вас восемьдесят шесть рублей тридцать шесть копеек, – ни на секунду не задумавшись, медленно, излишне четко выговаривая слова, обозначила сумму продавщица.

Отсчитав положенные деньги, он пристроился на свободное место спиной к входу. Бутерброды и атлантическая сельдь с пивом, ласкали воображение. В поисках пивной открывалки Алексей собрался было обратиться к продавщице, как услышал:

– Константин Михайлович, нельзя. Василий Сергеевич запретил сотрудникам продавать в рабочее время. И в кредит не дам. Вы ещё пятьсот семнадцать рублей семьдесят девять копеек должны.

– Юленька, это жестоко, – раздался легко узнаваемый голос Живорезова, – Великие писатели Толстой и Достоевский, Теккерей и Боккаччо, Гашек и Чехов учили быть терпимыми к человеческим долгам и слабостям. Вот хоть Тургенев. Руками Герасима, собачку утопил, но гуманистом был отпетым. Ваши же нравственные ориентиры далеки от общечеловеческих принципов. Русский народ скоро вымрет. А вам наплевать. Но мировая общественность предъявить обвинение упрямым работникам общественного питания в пособничестве геноциду.