Арина Ларина - Принц б/у

– Нормально. Если Колян поубавит пыл, то мы тут и до старости проскачем.

– А ну выметайся отсюда! – не выдержала Елена Сергеевна и замахнулась жилистым кулачком.

Татьяна демонстративно подняла полные сильные руки и прошепелявила:

– Шдаюсь, ой шдаюсь! Штрашно до жути! Щас описаюсь. Ничего, что на диван?

Ровный глубокий загар, приобретенный на грядках, красиво оттенял плавные изгибы ее крупных рук, на фоне которых чахлые лапки хозяйки выглядели засохшими паучками на старой паутине. Но в борьбе за свободу сына Елена Сергеевна загнала логику, как таракана, в самый дальний угол и пошла войной на белобрысую интервентку, невзирая на существенную разницу в весовых категориях.

Татьяна окончательно укрепилась в мысли, что со свекровью ей не повезло, о чем и сообщила вслух задумчивым тоном:

– Хреновая из тебя свекровка будет, придется дурь выбивать, а то не уживемся.

То ли Елене Сергеевне не понравилась негативная оценка ее характера, то ли не приглянулась перспектива уживаться с Татьяной, а может, ее тонкую психику задело слово «выбивать», но она, недолго думая, схватила девушку за подол и потянула к выходу, поделившись, в свою очередь, личными впечатлениями от ее визита. Судя по эпитетам, мадам тоже была не в восторге от знакомства.

В результате выяснения отношений на повышенных тонах и нескольких попыток рукоприкладства Елена Сергеевна шустрой мышью умелась в ванную комнату, откуда и продолжила дискуссию через закрытую дверь. Ее зычный голос раздухарившейся вороной метался в вентиляционной шахте, пугая жильцов злобным эхом. Татьяна поддерживала в ней кипучий энтузиазм периодическими пинками ногой по косяку.

Елена Сергеевна с удивлением констатировала, что впервые в жизни спор заканчивается явно не в ее пользу. Более того, на одно ее слово приходилось десять слов соперницы, которая по результатам однозначно переорала ее по всем статьям. Ощущение поражения было незнакомым и горьким, тем более что к общему негативу примешивалось еще и опасение, что девица может обворовать квартиру. Елена Сергеевна страшно переживала, что, положившись на свои силы, сразу не вызвала милицию. Теперь выйти из укрытия было боязно. Она притаилась в темноте и лишь изредка выстреливала в обидчицу гневными тирадами, заодно проверяя, караулят ли ее еще или уже пошли искать захоронки, спрятанные под постельным бельем. Очередной удар по косяку и вялые реплики гостьи успокаивали.

Вскоре Татьяна устала поддерживать огонь войны. Она могла моментально отбрить словами так, что пострадавший еще долго ощупывал ущерб и избегал встреч с языкастой девицей, но долго сидеть в осаде Соколова не умела. Пора было заключать перемирие.

Татьяна встала с табуретки, заботливо подтащенной к дверям ванной комнаты, и включила пленнице свет. По извечному закону природы женщины друг друга не поняли. То, что Татьяна расценивала как демонстрацию доброй воли, Елена Сергеевна восприняла в качестве подготовки к штурму.

– Алле, – девушка осторожно поскреблась в дверь, – давайте хоть познакомимся. Меня Таня зовут.

– Очень приятно, – прошипела пленница и добавила несколько слов, сводивших на нет попытку примирения.

– Со мной лучше дружить, – пригрозила Соколова и подергала за ручку. Диалог через фанеру ее утомил.

Елена Сергеевна взвесила в руке внушительный кусок хозяйственного мыла, по внешнему виду и весу приближавшегося к кирпичу, и приготовилась метнуть его в обидчицу, если та рискнет вломиться в ванную комнату.

В замочной скважине поскребся ключ. Татьяна резко встала, оттащила табурет в кухню и двинулась в коридор, плавно покачивая бедрами.

По лицу Николая с топотом пронеслось стадо разномастных эмоций, но радости не наблюдалось. Он уставился на улыбающуюся Татьяну пустыми круглыми глазами, как окунь после бомбежки.

– А где мама? – обалдело прошептал Коля, понадеявшись на помощь родительницы. Явление беременной девицы, окончательно и бесповоротно вычеркнутой из его судьбы, было из области фантастики.

– В ванной комнате моется. – Татьяна указала в сторону удобств, и подумав, зачем-то добавила: – Испачкалась она.

– Испачкалась? – эхом отозвался Николай.

Он совершенно не понимал, как себя вести. Словно зерна на мельнице, в его голове метались рассыпающиеся мысли: как она его нашла, что теперь будет, куда ее спровадить, почему мама молчит…

Ситуацию необходимо было задушить в зародыше, поэтому Николай решил выпустить на арену гвоздь программы и решительно дернул дверь, за которой пряталась «испачканная» мать. Хлипкий замочек моментально отвалился, и из распахнутых дверей ему в лоб прилетело нечто тяжелое, моментально погасившее свет и выключившее все посторонние шумы.