Владислав Егоров - Путь к вершине

С наступлением холодов пиво переставало быть дефицитом, и Вадик перебирался в баню. Ежедневно без четверти одиннадцать он появлялся в предбаннике, деловито обходил ряды и объявлял: «Мужики! Могу сбегать. Беру десять процентов натурой». Собрав заказы, Вадик шел в ближайший магазин, где сердобольная продавщица Жанна обслуживала его вне очереди. Раздав бутылки заказчикам, Вадик в каждой компании выпивал честно заработанные пятьдесят граммов, закусывал, чем угостят, и отправлялся в очередную командировку. После третьей «пробежки» он неизменно начинал вспоминать нанесенные ему обиды и распалял себя до такой степени, что гардеробщица Галима вынуждена была оставлять свой пост и шла за Соней (Вадик жил рядом с банями в кооперативном доме высшей категории).

— Твой мужик опять фулиганит, — сокрушенно объявляла Галима.

Соня накидывала первую попавшуюся на глаза дубленку или норковую шубейку и отправлялась за своим непутевым супругом. Не стесняясь голых мужчин, она врывалась в предбанник и хватала Вадика за рукав.

— Позор нации! — кричала она, таща мужа к выходу, — Опять налакался!

— Не трогай меня! — ревел Вадик. — Я — диссидент! Я требую права на защиту брачных отношений! Долой прелюбодеев!

— Послушайте его, граждане алкаши! — насмешливо восклицала Соня. — И ему не стыдно признаться, что он таки не может самостоятельно обслужить родную супругу.

…Вторгаясь в сюжет этой истории, Вадик еще не накачался настолько, чтобы диссидентствовать, но уже был, как говорится, здорово тепленьким.

— Я упал на вас, — не извинившись, объяснил он мне, — не потому, что пьян, а потому, что хотел попросить закурить.

Я угостил тунеядствующего гинеколога сигаретой. Он уселся рядом со мной («валенок», занимавший это место, очевидно, дочитал «Мертвые души» и отбыл восвояси), закурил и, стряхивая пепел на пол, задумался о чем-то своем наболевшем.

Видя, что Вадик затих, я отложил монокль в сторону и обратился к изобретателю-новатору с небольшим панегириком, в котором отметил, что новый прибор позволит заметно активизировать духовную жизнь общества, и в заключение попросил дать его мне на пару дней, чтобы я мог посмотреть на службе кое-какие бумаги.

— Я сам хотел просить вас, любезный Иван Петрович, испытать аппарат в полевых условиях, — радушно ответствовал великий старик и понюхал воздух.

Пахло паленым. Я огляделся и обмер. Увы, и это гениальное изобретение Степана Богдановича постигла печальная участь прежних его работ. Монокль, который я положил рядом с собой, Вадик принял за пепельницу.

…Не знаю, как вас, а меня страшно бесит присущее многим современникам свойство характера совать окурки куда попало.

Пятигорск, ноябрь 1976

ПРИМЕЧАНИЯ

Вящий (устар.) — более сильный.

Нирвана — из контекста легко догадаться, что в мистическом учении буддистов так называется блаженное состояние, ложно понимаемое как освобождение от жизненных забот и стремлений.

Эвкалипт — очень высокое дерево, растет быстро и преимущественно в Австралии. Веники из эвкалипта, несмотря на свою экзотичность, не идут ни в какое сравнение с березовыми.

Гераклит Эфесский (род. около 544–540 г. до н. э. — год смерти неизвестен) — древнегреческий философ, хотя по природе своей и был весьма наивным человеком, но первым начал соображать в диалектике.

Пространщик — официальное должностное лицо в бане, ведающее простынями и вениками.

Постулат — допущение, принимаемое без доказательств; чем больше постулатов в том или ином учении, тем большее доверие оно вызывает.

Эмпиреи — у древних греков (а может, римлян? — не поленись, читатель, уточни сам): обиталище богов, самая высокая часть неба.

Эмпирик — чаще всего ползучий; человек, признающий опыт единственным источником познания.

Каменка — печь с положенными на ее верх камнями; в коммунальных банях камни нередко заменяются чугунными чушками, отчего качество пара заметно ухудшается.

«Наука и жизнь» — популярный журнал. График К. Инин имел в виду одну из его статей. В ней, в частности, говорилось: «…У человека этот аппетит, увы, остался. Но опять-таки: то, что совершенно безопасно для животных, то вредно человеку, отказавшемуся от вынужденных постов… Я считаю, что мы уже сейчас убавили необходимый и напряженный труд ниже допустимого уровня. Уже сейчас следовало бы пересмотреть целый ряд профессий, занятий, сделать их пожестче… Если хотим выжить как биологический вид, мы должны много трудиться, не бояться неприятного, напряжений, стрессов» («Наука и жизнь», 1976, № 9. «Жизнь человека и условия ее прочности»).