Виктор Шендерович - Изюм из булки

— Но ведь тогда никто не подаст им руки!

Одна молодая журналистка передала мне совершенно блистательный диалог, произошедший у нее с Гердтом: «Ну что, деточка? Будете брать у меня интервью?» — «Да, Зиновий Ефимович…» — «Ах, всем вам от меня только одного нужно!..»

На восьмидесятилетие Зиновия Ефимовича, 21 сентября 1996 года, к нему на дачу съехались, по-моему, вообще все. Включая некоторое количество людей, про которых я не поручусь, что Гердт их знал вообще.

Одним из первых, по долгу службы, явился поздравить Гердта вице-премьер Илюшин — он должен был вручить юбиляру орден, называвшийся «За заслуги перед Отечеством III степени». И, видимо, кто-то подсказал Илюшину, что он едет поздравлять интеллигентного человека.

Вице-премьеру положили закладочку в томик Пастернака — и, вручив орден, он этот томик на закладочке открыл. И обрадовал присутствующих сообщением, что хочет прочесть имениннику вслух стихотворение «Быть знаменитым некрасиво».

Отличный выбор в случае с Гердтом, не правда ли?

Зиновий Ефимович отреагировал счастливо и немедленно: «Давайте лучше я вам его прочту!» Илюшин уперся: нет, говорит, я (он же готовился!). Тогда Гердт, мастер компромисса, предложил: «Давайте так: строчку — вы, строчку — я…»

И вот — прошу представить сцену.

Илюшин (по книжке): «Быть знаменитым некрасиво…»

Гердт (наизусть, дирижируя красивой, взлетающей в такт правой рукой): «Не это поднимает ввысь…»

Илюшин (по книжке): «Не надо заводить архива…»

Так они продвигаются по тексту, и всех, кроме вице-премьера, охватывает озноб, потому что все вспоминают последнюю строчку стихотворения. Строчку, которой здесь лучше не звучать совсем.

«Живым и только до конца».

А Гердту оставалось жить совсем немного, и он знал это.

Положение спас сам Зиновий Ефимович (раньше других вычисливший грядущую неловкость). И когда вице-премьер пробубнил свое: «Позорно, ничего не знача…» — Гердт, указав на себя, закончил: «Быть притчей на устах у всех…»

И плавным жестом обвел присутствующих, и рассмеялся, и замахал руками, прерывая это мероприятие. Последние строфы прочитаны не были. Артист не дал первому вице-премьеру попасть в идиотское положение.

С орденом, который привез Гердту этот Илюшин, отдельная история. Ее рассказал мне Евгений Миронов.

Вечер того же юбилейного дня. В гостиной накрыты столы, а Гердт лежит у себя в комнатке, в халате, и приходящие по очереди присаживаются рядом. Наиболее близким людям Зиновий Ефимович предлагает рядом с собою прилечь. И прикладываются на диван рядышком то Рязанов, то Ширвиндт…

Пришел поздравить Гердта и Евгений Миронов. Присел на кровать, разговаривают. Вдруг Гердт встрепенулся:

— Да! Женя, знаешь — меня сегодня орденом наградили!

Гордость за получение цацки была такой неожиданной в устах Зиновия Ефимовича, что Миронов немного растерялся;

— Да, — весомо сказал Гердт, — я орденоносец! — И, с места в карьер:

— Таня, Катя! Где мой орден? Давайте его сюда! Пришла Татьяна Александровна: Зямочка, зачем тебе орден? А Гердт — в крик:

— Дайте мне мой орден! Что я лежу, как мудак, без ордена!

Нашли орден. Гердт положил его на халат, полежал так немного и сказал:

— Вот, Женя. «За заслуги перед Отечеством третьей степени».

Помолчал и добавил:

— То ли заслуги мои третьей степени, то ли Отечество…

Дело было в семидесятых.

Поезд ехал по Средней Азии — от Ташкента вглубь. Наступило очередное утро. За окнами тянулся безнадежный пейзаж; у окон, глядя в этот пейзаж безнадежными взглядами, стояли: Роман Карцев, Виктор Ильченко и их друг, режиссер Исай Котляр, ехавший с ними на гастроли. А рядом с Исаем у окна стоял полковник государственной безопасности, ехавший вглубь по своим государственно безопасным делам.

Верблюды, саксаулы, домики-мазанки, барханы, барханы…

И Исай Котляр, глядя на все это, печально и отчетливо молвил:

— Вот что здесь было до советской власти…

Чудовищность этой фразы дошла до полковничьего сознания не сразу. Но в ней была неуязвимость синкопы, смещающей удар на неударную долю, и чекист, захлебнувшись от ярости, ушел в свое купе, хлопнув дверью.

Профессиональные травмы — дело обычное. В том числе психиатрические.

…Среди прочих газетных должностей есть должность с волшебным названием «свежая голова». Человек, эту должность исполняющий, приходит в редакцию ближе к вечеру и вычитывает готовые полосы, вылавливая опечатки и двусмысленности.