Аркадий Арканов - 208 избранных страниц

— Почем персики?

— Три пятьдесят.

— А три?

— За три сам бы ел.

— Ну, давай мне за три, а ты будешь есть за два пятьдесят.

Дядька, который продавал персики, уставился куда-то в сторону и сделал вид, будто продолжать ему этот разговор скучно.

— Хорошие персики, — сказала девушка. — У той тетки по три, но вы их не довезете.

— Думаешь? — сказал Николай. — Ладно. Грабьте. Давай три кило на десятку. Полтинник — не деньги.

— Тогда за одиннадцать, — буркнул дядька, который продавал персики, но уже ясно было, что сделка состоялась, и он стал накладывать на алюминиевую тарелку крупные, вызывающе загорелые персики.

— Ну, если до Москвы не довезу, смотри! — весело сказал Николай и протянул десятку.

— Хоть до Сибири, — сказал дядька и спрятал десятку глубоко-глубоко во внутренний карман пиджака.

— Ничего себе, — рассуждал вслух Николай, поглядывая на персики в авоське, — три пятьдесят… Это почти полный день вкалывать.

Девушка, которая шла рядом и которую звали Раей, молчала. Она только остановилась на немного, сняла босоножку и вытряхнула из нее камешек. С этого момента Николай думал уже только о том, как поаккуратнее довезти персики до Москвы, и еще о разном…

Дядька, который продавал персики, накрыл весы тряпкой, попросил тетку слева приглядеть и направился в рядом работавшую шашлычную, потому что проголодался.

В шашлычной, прождав минут тридцать и разозлившись, он заказал салат зеленый с яйцом и со сметаной, суп харчо полную порцию, два шашлыка по-кавказски, лимонад, хлеба того и другого и бутылку вина "Псоу", потому что пива не было.

Съев все это и выпив с большими перерывами, прождав еще минут тридцать расплаты, дядька сунул официанту десятку, высказал ему свою жалобу по поводу медленности и направился к рядам продавать персики, подумав на ходу, что вот если бы этого здорового официанта да в сады персики выращивать…

Последние персики он уже продавал по три, потому что день кончался. И думал уже только о том, как лучше добраться до дому — катером или на попутке.

Официант сунул десятку во внутренний карман смокинга и подумал, что вот если бы этого куркуля да в шашлычную и заставить весь день побегать с высунутым языком. Но уже через мгновение его мысли обратились к столику у окна, за который села смешанная черно-белая разнополая компания и откуда слышались басовые шутки с акцентом и высокое российское женское хихиканье…

— Ты чего, Раюха? — спросил Николай, укладывая персики в только что купленный за два с полтиной фанерный ящик с дырочками. — Ты чего загрустила?

— Жарко, — ответила девушка, которой действительно было жарко, потому что она приехала в этот профсоюзный санаторий на южном берегу Крыма по горящей путевке в июле месяце, вместо сентября, как было указано в заявлении об отпуске.

— Выше нос, Раюха! — бросил Николай, потому что через четыре часа кончался его отпуск вылетом из симферопольского аэропорта реактивным лайнером "Ту-134" по маршруту Симферополь — Москва. Заканчивался его срок пребывания в профсоюзном санатории на Южном берегу Крыма, где на четвертый день, на пляже, познакомился он с Раюхой и предложил ей сплавать до буйка, а потом и на экскурсию катером с баянистом и чешским пивом в буфете. Это показалось ей необычным, и возникла между ними та самая необъяснимая южная взаимосимпатия, по мере развития которой начали они обмениваться друг с другом разнообразнейшей информацией и свежими впечатлениями. Так и узнала она, что он из Москвы, а вы откуда, а я из Тюмени. Так и узнал он, что она читала книжку про дельфинов, а я недавно смотрел "Воспоминания о будущем". Вы не видели? Нет, к нам приезжала Людмила Зыкина. И еще тут где-то есть шашлычная, а в Тюменской области столько нефти нашли, что куда там. А тридцать два градуса в тени и двадцать четыре градуса в воде делали свое дело. И выяснилось еще, что начальник его отдела — человек дубоватый, а у нее в общежитии запретили танцы и сухое вино после купания — самый смак. А по телевизору сегодня "Семнадцать мгновений весны". И смотрели они, занимая места друг для друга, семнадцать мгновений весны, вечер за вечером, мгновение за мгновением. И после того как Штирлиц, устав, заснул в своей машине, случилось между ними то, что заставило его весь следующий день нырять как сумасшедшего, обыграть в "дурака" профессора и распевать до вечера песни своего любимого певца Эдуарда Хиля, а ее — пугливо озираться, наивно считая, что все на нее смотрят и перешептываются.