Алекс Норк - Маргарита

Катушев недолюбливал банкиров всех чохом, и этого тоже.

— Ну, давай.

Он поздоровался с гостем и пригласил сесть напротив.

Тот сразу открыл какую-то папку и вывалил на стол кучку сотенных зеленых бумажек.

— Так мало? — иронически произнес Катушев. — И за что вы их мне предлагаете?

— Не смейтесь, пожалуйста, а приглядитесь. Это из наших обменных пунктов. Сдавали крупными партиями.

— И что?

— Как что, собака в овале вместо американского президента.

— Ваши работники собаку от Бенджамена Франклина отличить не умеют?

— Это психотропное оружие какое-то. Или психотронное. Работники принимали как настоящие. На шесть миллионов накрыли. Вот, — гость расшевелил кучку, — здесь собака зевает, тут чешется, а здесь… извините, гадит.

— А что вы от собаки хотите?

Откуда эти деньги, сразу стало понятно — со вчерашнего бала.

— Да причем тут собака! Это же афера очень опасная, а что они завтра устроят?

— Ничего не устроят.

— Как это ничего?

— А так. Кто-то из ваших валютных менеджеров подговорил персонал, и впарили вам эти фантики под мистическую историю.

— Да?

— Не вы первый.

— Тхе, не подумал. Я ж ноги им повыдергиваю.

— Последних ваших слов не расслышал. Оставьте несколько штук для сувенирчиков.

— Да вот, пожалуйста.

— Нет, которая гадит, не надо.

В кабинет к генеральному вошел заместитель, проверил, зачем-то, на плотность дверь, а когда подошел, лицо, генеральный заметил, у него бледное очень.

— Слушай, у нас беда.

— Что? Кто разбился?!

— Если бы. На складе весь контрафакт пропал.

— Ты что говоришь, а? Как весь, это же половина склада?!

— Не кричи. Ящики, значит, пустые, и на каждом таком крупный маркировочный штамп: «Дерьмо».

— Охрана наша, как это можно… грузовиками!

— Охрана наша — дерьмо. И ты не кричи. Подумай, лучше, кто на такое способен.

— Да, кто способен?!

— Тихо. Не понимаешь?

— Не понимаю.

— Ну, контрафакт, другое ведь не забрали.

— Ты… что хочешь сказать?

— Да, Катушев, его люди.

Генеральный поводил головой, обалдело посмотрел перед собой в воздух, и в нем начертилась решетка.

— Вспомни, кто в долю войти к нам недавно хотел.

— Газпром.

— Вот и прикинь.

— А… а мы почему еще здесь?

— Время дают убраться. Аэропорт себе заберут за копейки, а нам — время за это. Ну, и чтобы на суде не болтали.

Картина стала яснее ясной.

— Когда борт ближайший у нас?

— Через тридцать минут на Женеву. И на него, знаешь, какие «шишки» прут? Надо туристическую группу снимать.

— Ну и сними. Пусть их кормят до следующего борта.

— Кормежка у нас…

— Знаю, пусть больше дадут. Собираемся — ноги в руки.

Генеральный начал вынимать из ящиков самое важное. Да, рог коньячный забрать — там только по обводке коньяк, а внутри одиннадцать килограммов золота. Чуть не забыл про эту мелочь, но сейчас пригодится.

К вылету он явился за несколько минут до отлета — на уничтожение бумаг время ушло.

Вот стоят стюардессы, и молоденькая старшая стюардесса смотрит на него призывными глазками.

С глазками этими, с попкой теперь придется расстаться.

А экстрадировать, он сразу понял, это не страшно, это они будут всю жизнь экстрадировать.

Командир корабля — сорокалетний, красивый, подтянутый, асс в полном смысле — приветствует его сразу внутри.

— Да, можно лететь.

В салоне… такое и во сне не приснится — ну все знакомые лица.

Ришельевич тычет в коньячный рог пальцем.

— Угостишь?

— В подарок везу.

Депутат известный жрет «Импазу» как семечки, из правительства люди — кого только нет.

Он не успел сесть в кресло, рядом со своим заместителем, как самолет потянули на взлетку.

— Ну и с богом, — говорит заместитель, — спасибо еще надо сказать.

Командир, проходя по салону заметил — не дожидаясь положенных угощений, многие прихватили с собой и пить начали загодя.

Этим людям, конечно, замечаний не сделаешь.

Он привычно пустил лайнер по взлетке, привычно оторвался и, набирая высоту, очень мягко начал вираж.

И раньше времени дал команду убрать предупреждающие в салоне огни — если там вообще обратили на них внимание и кто-то пристегивался.

Стюардессы тоже поскорей приступили к работе.

Все шло нормально.

Шестая минута полета.

…

Восьмая, он уже ложится на курс.

Молоденькая старшая стюардесса вдруг заявилась.

— Там, там, черный петух на правом крыле.

Штурман, бортмеханик, второй пилот уставились на нее…