Владимир Винокур - Смех без причины

Мы позволили себе после бурно проведенной ночи, помятые и небритые, заявиться на экзамен. Решили спать не ложиться и пришли сдавать первыми. Предмет – История КПСС. Преподаватель, очень милый человек, увидев нас в таком потрепанном виде, изумился. Володька, недолго думая, объяснил, что, мол, в кино тут снимаемся, про контрабандистов. Вот и заставили нас небритыми ходить, потому что именно такими мы должны выглядеть в кадре.

А Игорь (кивает на меня) пограничника играет, весь фильм меня ловит, а поймать не может. В итоге экзамен сдали. Мне пятерку поставили, а Володьке «четыре». Он расстроился тогда, но быстро объяснил ситуацию по-своему. Вроде как положительному герою, пограничнику, пять баллов, а отрицательному – контрабандисту – четыре.

А когда мы в армии служили, сколько раз Володя старшине звонил и голосами высоких начальников отдавал самые разные распоряжения. То весь личный состав прикажет на плацу построить, то еще что придумает. Сурен Исаакович Баблоев безошибочно определял виноватого, как только старшина с круглыми глазами в очередной раз повторял фразу: «Так вы же сами звонили и распорядились…»

Спустя много лет мы с Володей поддерживаем отношения, хотя и у него забот немало, и у меня. Он руководит Театром пародии, а я воронежским Театром оперы и балета. Так что много у нас с ним общего, а вот времени все меньше и меньше. Однако каждый раз я рад видеть Володю, слышать его густой голос в телефоне, и хочу пожелать ему творческого долголетия и простого человеческого счастья.

Вряд ли Володя помнит нашу с ним первую встречу, потому что был семьдесят девятый год, лето. Я только женился, свадьба была в Питере, и мы приехали с супругой в Ялту в так называемое свадебное путешествие, я работал там вечерами на танцах со своим ансамблем. А днем были предоставлены сами себе, отдыхали. Тогда брат Сони Ротару сделал нам пропуска на пляж «Интуриста».

Это сегодня там нет ничего особенного, а тогда за забором, огораживающим пляж, начиналась совсем другая жизнь, настоящий кусочек Америки. На территории были и рестораны, и бары, и даже сауна. На этом самом пляже отдыхала компания с Анастасией Вертинской и Павлом Слободкиным, маленький Степка Михалков, Спиваков с супругой и Вова Винокур с Левоном Оганезовым. Вот с этими людьми мы и пересеклись практически в бане, в парилке. Познакомились.

Я не подозревал даже, что это перерастет когда-нибудь в тесную дружбу. Кстати, в нашем случае больше дружат наши матери. Они очень поддерживают друг друга, хвалятся своими сыновьями.

Володя совершенно необычное явление, и похоже, что смешное в нем родилось задолго до того, как он сам появился на свет. В самые критические минуты жизни – и я наблюдаю за этим уже тридцать с лишним лет – на автоматизме то чувство юмора, которое в нем есть, оно-то его и вытаскивает. На сцене он больше читает заранее написанные авторами монологи. Пусть с импровизацией всегда, с актерским мастерством, но это все равно не то.

Сцена есть сцена. А вот в жизни смешнее человека я не знаю. Даже в самый трагический момент он шутит. Рассказывали мне, что, когда авария была в Германии и из пяти человек два трупа вытащили из машины, Володя был с переломанными ногами; его вытащили, посадили на дорогу, и вокруг него засуетилась медсестра, которая на нервной почве перепрыгнула через перебитые Володины ноги.

А потом еще раз перепрыгнула, обратно. Тогда Володя ей и выдал:

– Еще раз перепрыгнешь, допрыгаешься; я все-таки мужчина и за себя не отвечаю!

И это сидя ночью на дороге, в снегу, после аварии, с поломанными ребрами и множественными открытыми переломами ног, без всякого обезболивания. В такой ситуации так шутить может только Вова.

Что в нем подкупает и что является примером для нас всех, так это его отношение к родителям. Я очень хорошо помню его отца, которого мы все с большой любовью и уважением называли Натанчик.

У них была необычно сильная кровная связь. В Натанчике, невысоком человеке с мягкими манерами и сильной волей, все время был страх за Вовку. Он ведь такой прямой, где-то языком своим острым что-то скажет, где-то войдет в конфликт, и тут же появлялся Натанчик и мягко так сглаживал все конфликты и недоразумения.

Он боялся за Володю, это правда. За его язык, за его раскрепощенность, за его чувство юмора, за его талант. Потому что талант это такая штука, которая как ничто иное вызывает очень много зависти. Успешных и талантливых не любят. Ими могут восхищаться, но не любить, поэтому Натанчик очень за сына переживал. С мамой же у них совершенно иная связь. Он при ней успешно играет роль семилетнего мальчика, который должен зайти к маме позавтракать, и она непременно будет переживать, что он съест на обед.