Леонид Ленч - Тернистый путь

Но Зиночка не приняла шутку и заплакала крупными, детскими слезами.

— Не плачь, кошечка, неудобно! — тихо сказал Коля. — И пойдем домой, раз уж так получилось!

При этих словах глаза Зины, мокрые от слез, загорелись откровенной злостью.

«Ого! — подумал Коля Рогожин. — Кажется, моя кошечка превращается в тигрицу!»

А Зина уже бежала вниз по лестнице. Коля направился было за ней, но остановился, махнул рукой и пошел в зал.

Он сел на свое место и по выработанной привычке стал мрачно анализировать, что произошло.

«Иногда человеческая душа может раскрыться в мелком, даже в самом ничтожном поступке, — размышлял Коля Рогожин. — И вот ее душа раскрылась. Крохотная нейлоновая душа мещанки!»

И вдруг Коля Рогожин услышал, вернее, почувствовал какое-то странное движение в зале. Он повернул голову. По проходу между рядами прямо к нему быстро шла Зина в своем ужасном подобии леопардовой шкуры. Ее провожали смешки и удивленные взгляды, но она, с красными пятнами на бледных щеках и с фиолетовыми на белой кофточке, закусив полную нижнюю губку, шла слушать «Аппассионату». И ей было все равно!

Зина рухнула в кресло рядом с Колей, и в ту же секунду зал взорвался аплодисментами: на эстраду вышел знаменитый пианист. Он расправил длинные фалды фрака, сел и осторожно, словно боясь обжечься, протянул руки к клавишам.

Коля искоса взглянул на Зину. Она сидела прямая как струна, вся превратившись в слух. Когда он положил свою большую ладонь на ее маленькую крепкую кисть, она не отняла ее.

Перед уроком географии в класс вошла классная руководительница Анна Павловна и с ней новичок — бледный, толстый мальчик с большими, чуть оттопыренными, ярко-розовыми, как промокательная бумага, ушами.

Стало тихо.

Мальчики и девочки, сидевшие на партах, с любопытством глядели на новичка. А он стоял спокойно, держа свой портфельчик с учебниками за длинную ручку, и улыбался весьма независимо.

Форменные серые штаны были ему длинны, не по росту, и внизу лежали гармошкой, так что наружу высовывались лишь носки ботинок.

— На нашего управдома похож! — шепнул Костя Гаранин своему соседу по парте и закадычному приятелю Эдику Буценко.

— Ребята! — обратилась к классу Анна Павловна. — Познакомьтесь с вашим новым товарищем. Его зовут Сережа Полосатиков. Он перевелся к нам из другой школы. Вы его не обижайте!.. Иди, Сережа, садись — вон там есть свободное местечко, на третьей парте!

Важно ступая, Сережа Полосатиков проследовал к третьей парте и сел рядом с тихоней Любой Морковкиной — как раз позади Кости Гаранина и Эдика Буценко.

Потом Анна Павловна ушла, и начался урок географии. Сергей Сергеевич, географ, вызвал к карте Любу Морковкину. Люба храбро взяла в руку указку и стала бойко выкладывать все, что успела за вчерашний вечер узнать про горные хребты и реки Южной Америки. Эта тихоня здорово знала урок!

Воспользовавшись удобной ситуацией, Эдик Буценко обернулся к новичку и спросил его шепотом:

— Марки собираешь?

— Зачем? — тоже шепотом, вяло кривя нижнюю губу, ответил новичок.

— Как это — зачем?! Интересно же! Вот бы марку Ганы добыть!

— Чепуха!

— Что чепуха?!

— Марки все эти — чепуха!

— Это, брат, ты загибаешь! Если марки чепуха, зачем же тогда их на почте продают? И в магазине филателистическом?

— Мало ли какую чепуху продают в магазинах!

— Да почему же марки-то — чепуха?!

— Потому что когда их отклеиваешь они рвутся. А когда наклеиваешь — к языку прилипают!

Костя Гаранин не выдержал и тоже обернулся к новичку:

— Ты, Полосатиков, наверное, язык в клей обмакиваешь, поэтому они и прилипают!..

Эдик Буценко представил себе, как толстый Полосатиков засовывает длинный красный язык в банку с клеем, и громко рассмеялся. Сергей Сергеевич оторвался от карты, по которой отважно путешествовала со своей указкой Люба Морковкина, и строго прикрикнул:

— А ну потише там, дружки, Буценко и Гаранин! В журнал захотели?!..

Наконец довольная Люба вернулась на свою парту. Ее просто распирало от гордости. Она ждала, что новичок сам скажет ей что-нибудь приятное, но новичок не обращал на нее никакого внимания — он рассматривал волосы на затылке Эдика Буценко так, как будто это были не волосы, а притоки южноамериканской реки Амазонки — самой большой реки в мире.

Тогда Люба, глядя прямо перед собой, чтобы Сергей Сергеевич ничего не заметил, сама шепнула своему соседу: