Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет [Авторский сборник]

Попробуем проникнуть на очередное заседание «Тонапа», проходящее и на этот раз в отдельном кабинете № 3 ресторана «Сеть».

Заседание еще не началось. Давайте познакомимся с обстановкой.

Юрий Андреевич с подчиненными вел себя строго и пьяных на работе не терпел. Еще строже он относился к соратникам по «Тонапу». Никто не имел права выпить и рюмки до окончания деловой части заседания. Разрешалось употреблять лишь почти не уступавшую нарзану местную, краюхинскую минеральную воду.

Поучения Христофорова на этот счет членам «Тонапа» были отлично известны: «В нашем положении голову надо держать свежей. Это вам не на собрании общества по охране зеленых насаждений».

Поэтому бутылки, установленные на столе, стояли непочатыми.

Все члены «Тонапа» собрались, ждали Юрия Андреевича.

— Может, хватим по одной? — пересохшим голосом предложил заведующий ларьком около парка Поляков. — Авось не заметит.

Заведующий колбасной мастерской горпромсовета Евлампий Кокин укоризненно покачал головой.

— Куда ты торопишься, Владимир Семенович! У него нюх как у сыскной собаки. Охота тебе выговора выслушивать. Кончим — хоть купайся в ней.

— Много он взял на себя, — хорохорился Поляков. — То нельзя, это нельзя.

— В нашем деле без дисциплины пропадешь, — возразил Кокин.

— Задерживается наш главный, — сказал Поляков. — Взял моду. — И посмотрел на часы. — Опять стоят, окаянные. Сколько на твоих?

Кокин вынул из карманчика старинные золотые часы.

— Тоже стоят. Позавчера заводную головку потерял. Не знаю где Лонжин. Семь медалей. Теперь таких не делают…

У дверей раздались голоса.

— Идет, — с облегчением сказал Поляков. — Сразу попрошу горло промочить. С утра маюсь.

Но вошел один Стряпков. Он осмотрел всех и весело спросил:

— Мучаетесь, мужики? Вы бы хоть нарзанчик открыли, все же жидкость.

Он прислушался, неожиданно рванул дверь и выглянул в коридор.

— Любят, дьяволы, подслушивать. Юрий Андреевич внизу, у Латышева. Сейчас поднимется. Поляков!. Не грусти, улыбнись…

Вошел Христофоров — суровый, решительный. Коротко бросил: «Здорово!» — как будто не поздоровался, а приказал. Сел. Недоверчиво осмотрел: нет ли опорожненной посуды?

Стряпков вооружился ключом и заискивающе предложил:

— Может, нарзанчику глотнешь, Юрий Андреевич?

Христофоров не обратил на него внимания и деловито спросил:

— Кто сегодня в коридоре будет? Давай ты, Ложкин.

Заведующий ларьком на привокзальной площади попытался обидеться:

— Почему опять Ложкин? Каждый раз Ложкин! Как будто Ложкину неинтересно.

Стряпков налил фужер пива, быстро намазал хлеб кетовой икрой и подал Ложкину:

— К самому интересному, к выпивке, мы тебя позовем. А сейчас давай приступай к исполнению служебных обязанностей. На, замори червя!..

Христофоров отодвинул прибор и обычным своим тоном произнес:

— Начнем. — И продолжил уже вполголоса: — Повестка дня у нас сегодня следующая: первое — об отказе Коромыслова понизить ставку, об открытии новой точки, персональное дело Латышева.

Христофоров вел заседание деловито.

— По первому вопросу я скажу сам. Этот подонок и взяточник Коромыслов отказался понизить ставку. Вы все знаете, что за каждый килограмм мяса, полученного без наряда для нужд нашей колбасной мастерской, мы обязались вначале платить этой сволочи по тридцать копеек. Кокин, сколько мы тонн переработали в прошлом году?

Кокин на память, без запинки, с готовностью сообщил:

— Переработку мы начали в конце второго квартала. Всего прошло сто шестьдесят восемь тонн.

— Спасибо, Кокин. Так вот прикиньте сами. За это количество мы внесли Коромыслову свыше пятидесяти тысяч, если говорить точно — пятьдесят тысяч четыреста рублей. В этом году… Кокин, сколько?

— Сто восемнадцать тонн, но все уже по наряду.

— Совершенно верно. За сто восемнадцать тонн мы отдали этой прожорливой гадюке еще тридцать пять тысяч рублей. Но, как уже правильно заметил Кокин, в этом году мясо по удовлетворенному нашему ходатайству идет по нарядам. Поэтому мы предложили Коромыслову. понизить ставку до десяти копеек. Он категорически отказался. И только после длительных уговоров согласился уступить пять копеек…

— Ну и черт с ним, — не выдержал Поляков. — Если по нарядам, обойдемся и без него.

Христофоров легонько постучал вилкой по стакану.

— Просил бы без разрешения прений не открывать, особенно глупых. Поляков не понимает, что наряд может и быть, а мяса не будет. Коромыслов в этом смысле царь и бог.