Валерий Смирнов: Одесский язык

Если большевики, по словам современника моего дедушки Ленина, пытались превратить Одессу «в южную Калугу», то ныне, как писал не один одесский журналист, самый уникальный город в мире пытаются сделать пригородом Большой Булдынки. Советы не смогли, и эти переодетые патриёты сумеют только в лужу пернуть и той самой соли нам на хвост насыпать. Как бы ни старались отторгнутые благодатной одесской почвой перекати-поле в очередной раз перепахать тракторами почву моего Города и выкорчевать память вместе с булыжниками мостовой, которую как один из символов Одессы закрывали своими телами наши победившие нацистскую сволочь отцы. А в сорок пятом, вернувшись к себе домой, они становились на колени и целовали воспетые в песне огненных лет «родные камни мостовой». Те самые некогда привезенные из Италии нашими предками камни, которые в нынешние дни сгребают бульдозерами и куда-то увозят. Говорят, один такой булыжник стоит более пяти евро, а в освобожденной от фашизма нашими отцами и дедами просвещенной Европе к ним имеют таки сильный интерес. Камни можно продать, можно с умным видом на язык шпаклевать очередные фуфлыжные учебники по очередной с понтом истории, а еще можно гопки прыгать. Потому что подлинная Одесса – это не «чтоб я так был здоров!», не булыжники, не самое синее в мире море, не Дюк и не люк. И пока на планете останется хоть один человек с одесским сердцем и Городом в душе – не дождетесь!

Сейчас очень многие мои современники вздыхают, что Одесса уже не та, что от нее осталось одно название, а почти все коренные одесситы давно пребывают за бугром. Таки да. Но разве они застали ту Одессу, по которой рвал себе сердце Жаботинский? Ту Одессу, тот, как тогда говорили, юг, который в двадцатые годы прошлого века потерял сто тысяч жителей вследствие «отъезда наиболее энергического (так и написано в одесском справочнике – авт.) населения на север»? Сам же Жаботинский был еще пацаном, когда к столетию Города выпустили книгу воспоминаний одесских старожилов. И каждый из них вздыхал по той утраченной уникальной Одессе, от которой почти ничего не осталось, и которую уже не застал автор романа «Пятеро».

Когда говорят, что одесского языка уже нет, я вспоминаю, на каком ныне мертвом одесском языке говорили наши предки в девятнадцатом веке, и мне делается хорошо смешно. Одесский язык не только таки есть, он продолжает развиваться и в нынешнем столетии, ибо традиционно во все времена «уже далеко не ТА Одесса» постоянно порождает новые слова и фразеологизмы. Стоило только птенцам гнезда Кучмова устроить майдан-шоу, как тут же в одесский язык вошло выражение «Апельсиновая роща» в качестве синонима Киева. А словом «дебилдинги» одесситы принялись величать некоторые «новострои», то есть современные здания, разрушающие архитектурный стиль старой Одессы.

Если в двадцатые годы прошлого века в Городе было немало «женихов с голубыми яйцами», то ныне здесь выкристаллизовались «быдло-дворяне» (в переводе на русский язык – из деревенской грязи в одесские князи; нувориши). Современным синонимом нашего старинного слова «толчок», он же «туча», стал «седьмой километр». Условные единицы не без веских оснований именовали «уголовными единицами». Пункт обмена валют – «сливарня». На основе старинного одесского выражения «делать морду» родился «мордодел», то бишь «имиджмейкер». Новоявленные рантье не существуют за счет вложенных в акции или банки средств, а «сидят на вэлфере». Подпольный конвертационный пункт перестал именоваться «ямой» и превратился в «прачечную» после того, как «Ямой» одесситы принялись называть местный автобазар.

Реалии 21 века породили и новую одесскую поговорку, которая, наряду с теми дебилдингами-мордоделами, гуляет по средствам массовой информации – «Кто больше Бендер, того и тендер». И вся Одесса изо дня в день вот уже как полгода бакланит за застройку исключительно «склонов». Ни разу не слышал, чтобы эти самые «склоны», подобно пресловутым «чикаловским курсам», кто-то хоть раз назвал длинным и нудным русскоязычным синонимом «городская парковая зона вдоль морского побережья». Не знаю, попало ли в русский язык уже относительно новое одесское выражение «дебильник». Если пока нет, то ничего страшного, ведь в свое время такое диковинное слово одесского языка как «телефон» очень быстро прижилось в Москве, а затем наше лаконичное «алло» навсегда вытеснило из русского языка пресловутую «барышню-телефонистку».