Михаил Серегин - Упал, отжался!

Возле стен командного пункта близился к завершению неравный и беспощадный бой. Старого пастуха прижали к дереву Багорин и Заморин, а скромный и тихий конюх Бабочкин уже достал свой штык и перехватил левой рукой дряхлую шею чуть пониже седой бороденки. Лица всех троих носили явные следы соприкосновения с блестящей сучковатой палкой, которую держал в руках запыхавшийся и потный Ларев. Хуже всех пришлось Заботину, единственному деду во взводе, – он зажимал разорванное и окровавленное левое плечо. Верный охранник пастуха бился в вытянутых руках Простакова, ухваченный за крестец и загривок. Пес еще пытался дотянуться до обидчиков сочащейся красным пастью, но и ему оставалось жить считаные мгновения – Леха выставил вперед колено и примеривал к нему середину собачьего хребта.

Мудрецкий разом похолодел и за секунду вспомнил всю прошедшую службу: вот Бабочкин, тихий, задроченный дух по прозвищу Баба Варя, одним ударом перерезает горло лошади... Простаков, вернувшись из отпуска, рассказывает о том, как он «взял» рысь голыми руками... Старлей Волков под шашлычок рассказывал, как однажды страшно отомстил пастух за пристреленную во время «зачистки» собаку... и как поколениями мстят горцы за любого убитого в своем роду, тем паче – за седобородых аксакалов...

– Прекра-атить, етить-колотить! – не своим голосом заорал Юрий. – Бабочкин, Простаков, а-атста-ави-ить!!!

Запоздало грохнули два выстрела – это палил в воздух выбежавший раньше Мудрецкого капитан Елисеев.

– А чего такое? – удивленно обернулся Бабочкин. – Вы же сами сказали – по сотне баксов за голову! А тут, смотрите, подозрительный гражданский на территории части. Весь в какой-то форме, еще и сопротивляется при задержании!

– И собака у него – кус-сачая, сука! – поморщился Заботин, обеспокоенно разглядывая порванное клыками плечо. – Я всего-то хотел овечку погладить! Я, может, овечек живьем никогда не видел, только в шашлыке. Ну вот не водятся у нас в Екбурге овцы, а тут такой случай! Я, может, природу люблю, а она сразу кусаться!

– Не, Забота, ты не прав. – Простаков перевернул рычащего пса и присмотрелся. – Ну точно, не сука это. Кобель, сразу же видно!

– Так, это что вы тут творите у меня под окнами?! – Разъяренный комендант махнул пистолетом на Багорина и Заморина, и те отскочили от старика. Капитан подошел к пастуху, придержал за плечи, вежливо усадил на траву. – Ничего, ничего, Мамед-муэллим, это у нас люди новые, дикие еще, только прилетели... Они у нас химики, нанюхались там своих газов, вот у них все в голове и крутится не туда... Да и боятся всего, вот и кидаются... Скоро уедут, прямо сегодня, их от нас в Чечню забирают.

– Овечек боятся, да? – слабым голосом ответил старик. – Поэтому кидаться нада? Поэтому собака бит нада? Поэтому меня рэзат нада? Химия хорошо, очень хорошо, химия я сорок лет детишка учил. Не знаю, какой химия нада – из людей такой звер делат, да? Морпех у нас живет – человек, спецназ прилетал – человек... откуда такой химик в Россия, а, капитан? Большой секрет?

– Из Шиханов выслали... за жестокость. Надо же, Оборотня оставили, а их прислали, – вполголоса сказал летчик, но Мамед его услышал.

– Ших-Ханов? Татарстан, да? Вай, слюшай, если их вместо Сашька-Оборатэн прислали, потому что он добрый – вай, что будет, да?! Ваши решил вайнах совсем кончит?! Потом что будет, куда такой химик дэват будеш, чтобы не в Россия – нам Азербайджан, да? И потом пока Хиндийский океан не дойдут, не остановиш, да?!

– Похоже на то, – проворчал комендант, поднимаясь и засовывая пистолет в кобуру. – Так, летеха, похоже, мои советы тебе не нужны. Пошли, получишь бумаги, и чтоб через десять минут тебя на аэродроме не было. Потому что, если ты тут на пятнадцать останешься, нас всех раком поставят. Все, начиная с моего полкана и заканчивая министром... а может, и президент поинтересуется, я уже и не знаю. У нас тут, между прочим, две войны более-менее спокойно. Охрану несем, но с местными до сих пор не грызлись, тем и живы. Бригада морпеха рядом, этим да, этим достается... так они рядом с твоими головорезами – детский садик на прогулке, ясельки даже. Кстати, боец! – Капитан Елисеев резко повернулся к прячущему нож Бабочкину: – Что это за разговоры насчет ста баксов за голову?!

– Так... это... – У рядового от испуга штык застрял в ножнах, он беспомощно посмотрел на своего взводного. – Нам сказали, как голову боевика приносим – сто баксов в руки сразу, а если атаман какой-нибудь окажется, тогда и штуку могут дать! Ну, мы идем командира искать, видим – залег кто-то возле ка-пэ, нерусский и в зеленом... Почти по десятке на нос получается, тоже неплохо для начала...