Михаил Серегин - Упал, отжался!

В такт обитателям кузова в кабине подпрыгивали Резинкин и Мудрецкий. Лейтенанту было хорошо. Так хорошо, как не было, наверное, весь прошедший армейский год. Начальство – любое, хоть исконное, хоть временное – с каждой минутой оставалось все дальше позади. С той же скоростью, соответственно, приближался родимый дом. Утренние беды растворились в гуманитарной помощи старлея Волкова – кстати, не забыть бы его отблагодарить, привезти что-нибудь этакое... Мелкие неприятности в виде общения с командованием училища только придавали жизни необходимую остроту – как перчик тому же шашлыку. Да и вообще, разве это неприятности? Ну, попытаются что-нибудь зажать, подсунут какое-нибудь дерьмо завалявшееся – ну и что? А бумага-то – вот она! Вынь да положь нам то, что в ней записано! А нету – напиши, напиши и еще раз напиши, что именно и почему ты не дал по вот этой накладной, номер такой-то, печать, подпись... Так что это, в общем-то, проблемы скорее самого училища и прижимистых – как же иначе! – хранителей его складов, каптерок и прочих вместилищ военного имущества. И вообще, какое там может быть командование? Кто они и что они по сравнению с подполковником Стойлохряковым, полковником Копцом и в особенности с генерал-лейтенантом Лычко, не будь он вообще помянут?

А вот ефрейтор Резинкин был весьма далек от подобных рассуждений. Впрочем, как и от любых других. Дорога никак не способствовала рассуждениям водителя: вырывала руль из ладоней, пыталась развернуть машину и время от времени выбрасывала из-за поворота встречные «Лады», «КамАЗы» и автобусы. Боковое зрение услужливо подсовывало украшенные венками столбики, а мысли все время возвращались к скромной надписи: «Резинкин Виктор Евгеньевич, 1984—2003». Жалко, нельзя будет увидеть – напишут или нет, что погиб при исполнении воинского долга, или начальство спишет все на незатейливое ДТП...

Однако у всякой дороги, как поговаривают бывалые люди, все-таки найдется свой конец. По сторонам появились дачные участки с разномастными домишками, машин стало больше, дорога – лучше, и вот за очередным холмом показалась красно-белая свечка огромной трубы. У деревенских печек таких явно не бывает, да и не каждый райцентр может похвастаться столь могучим дымоходом.

– Ага, вот и ТЭЦ показалась! – приятная полудрема Мудрецкого мгновенно сменилась радостным возбуждением. – Ну, считай, приехали!

Однако считать пришлось довольно долго. Сначала пришлось считать пригородные поселки, потом вагоны длинного товарняка, минут на пятнадцать перекрывшего своей грохочущей змеей переезд. Потом еще раз вверх-вниз – и вот они, долгожданные бетонные коробки! И возле самой дороги – из того же серого материала здоровенные буквы: «САРАТОВ». Приехали. Грустный сотрудник дорожно-постовой службы возле КП провожает взглядом недоступную для его бдительного осмотра машину. На безвольно поникшем почти до самой земли радаре светятся красные циферки «85». Резинкин недоверчиво покосился на спидометр и вздохнул с облегчением. Не подвело чутье, как было полсотни кэ-мэ в час, так и осталось.

– Что творят, товарищ лейтенант, а? – застонал водитель. – Ведь что хотят, то и творят!

– А чего они хотят? – встрепенулся Мудрецкий, успевший снова погрузиться не то в сладкие мечты, не то в блаженное созерцание родных мест.

– «Ку» они хотят... – проворчал Резинкин, вписываясь в поток, по кругу обтекающий какой-то обелиск. – Куда дальше едем?

– Пока прямо, а потом налево, я покажу где. Да ты и сам увидишь, отсюда почти все к центру едут. Ты на троллейбусные провода поглядывай, нам все время вдоль них. О, погоди маленько! – Мудрецкий всмотрелся во что-то впереди. – Ну-ка, за остановкой притормози. Так, чтобы не мешать, метров десять вперед.

– Знакомых увидели, что ли? – заинтересовался Резинкин, выискивая на обочине свободное место.

– Да нет, просто про одно дело вспомнил. – Лейтенант дождался, пока «шишига» вздохнет тормозами, распахнул дверцу и выскочил на высокий бордюр. Еще в полете он успел отметить, что городское хозяйство нужно бы подтянуть – давненько не белено, не иначе, с самой весны... Берцы гулко шлепнули о родной саратовский асфальт.

Мудрецкий заглянул в кузов, увидел изнемогающие глаза молодых и полусонные – Простакова.

– Так, а Валетова где потеряли?! – Лейтенант отметил убыль личного состава и выразил вполне законное беспокойство: – Простаков! Куда это чудило опять делось?!

– Да здесь он, здесь, товарищ лейтенант, – успокаивающе прогудело из кузова. – Куда ж он, на хрен, денется! Эй, Валет, подъем! – Огромный ботинок попинал зеленоватую кучку тряпья, сваленную под лавкой. Кучка зашевелилась и исторгла из себя встрепанную голову недостающего бойца.