Аркадий Арканов - Вперёд в прошлое

В то время на медали существовала квота. На школу полагалась одна золотая и максимум три серебряные медали. Судьба золотой медали была предопределена. Ее должен был получить абсолютно заслуженно, вне всякой конкуренции, Володя Воронцов. Я был среди номинантов на медали серебряного достоинства. Выпускные экзамены мы сдавали по девяти предметам. Золотую медаль получал лишь тот, кто все экзамены сдавал на «пятерки» – с учетом, конечно, и предыдущих отметок в табеле. Для того чтобы получить серебряную, надо было иметь либо одну «четверку» за сочинение и «пятерки» по всем остальным предметам, либо три «четверки» при условии, что за сочинение ты получил «пять».

Поскольку была вероятность, что я все экзамены сдам на «отлично», меня «резанули» уже на первом, поставив «четыре» за самый выигрышный для меня экзамен – за сочинение.

Я помню тему того самого сочинения: «Горький – основоположник социалистического реализма». Тема была написана на классной доске, и вероятность ошибки сводилась к нулю. Но мы в обязательном порядке сдавали на проверку и чистовик, и черновик. И вот в черновике (!) в спешке я в том самом заглавии пропустил ТИРЕ! Фамилия «Горький» превратилась в прилагательное. Получилось: «Горький основоположник социалистического реализма». Ничего себе ошибочка!.. За это с меня сняли один балл, обязав все остальные экзамены сдавать только на «пятерки», что мне не без труда, но удалось. Добавлю лишь, что чистовик с моим сочинением в течение нескольких лет украшал один из коридоров Московского городского отдела народного образования как образец безупречной грамотности и глубокого содержания...

Я помню имена, отчества и фамилии почти всех наших учителей, но наиболее глубокий след в моей жизни оставили два человека: Александра Сергеевна Тожина, привившая мне вкус к высокой литературе в подлинном смысле этого слова, и директор школы, преподававший физику, Тимофей Хрисанфович Хрущев, высшей пробы интеллигент из прежней генерации, обращавшийся к нам всегда исключительно на «вы». Не знаю уж почему, но он был уверен, что я стану профессором в области физики, хотя и по сей день я не понимаю, каким образом какие-то электроны по каким-то проводам передают цветное изображение на телевизионный экран.

На выпускной вечер нам разрешили пригласить знакомых девочек из соседней школы. Я пригласил ту самую белокурую Зиночку, мою нереализованную мечту, надеясь на то, что в этот вечер все и произойдет, тем более что рядом со школой был парк и небольшое кладбище.

Тимофей Хрисанфович обходил столы, уставленные бутербродами и бутылками с вином «Лидия», и прощался с нами, чокаясь с каждым стаканом, на две трети наполненным водкой. При этом сам он не пил, а лишь пригубливал. Подойдя ко мне, он сказал: «Аркадий! Я верю, что вы станете профессором, и за это хочу с вами выпить!» Но мой бокал к тому моменту был пуст, и он налил мне половину содержимого своего стакана... Я выпил залпом. Можете себе представить, как эта водка благотворно легла на пиво, которым мы забавлялись весь день, на вино «Лидия»...

Очнулся я почти на рассвете на кладбище. Меня растолкали мои одноклассники Боря Власов, кстати, старший брат нашего великого штангиста Юрия Власова, и Слава Адлин. Волоком они доставили мое тело домой... На следующий день, окончательно придя в себя, я печально констатировал, что моя мечта о белокурой Зиночке позорным образом провалилась. Больше я уже никогда ее не видел... Зато я был серебряным медалистом, а моя партия жизни из дебюта перешла в миттельшпиль.

Ассоциации с тем неповторимым периодом юности легли через 15 лет в основу моей новеллы «Прыжок в высоту с разбега»... Начинающий тогда Никита Михалков даже хотел снять по этой новелле фильм. Но не снял. Мне, честно говоря, очень жаль. Могу лишь добавить, что в этой новелле обстоятельства и персонажи – плод моей фантазии...

Так что же я хочу сказать? Что это за «прыжок в высоту с разбега»? В общем-то, никакого прыжка в символическом смысле этого слова, наверное, и не было. А если и было что, так в масштабах жизни и в масштабах высот, которые приходится преодолевать людям ежедневно, состоялся всего-навсего прыжочек...

Во всяком случае, была девочка в нашем классе, которая мне нравилась. И вовсе это не было любовью, потому что и любовь я понял значительно позднее. И не дружба никакая. Просто наверняка каждый человек может сказать, что в школе одно время нравилась ему какая-то девочка.