Борис Привалов - Странные происшествия в бездымный день

Но это была лишь одна сторона медали. А если бы на ее оборотную сторону пожелали взглянуть представители общественности, то они смогли бы убедиться, что сам Андрей Микаэлович ужасно страдал и мучился. Попробуйте, например, сделать так, чтобы в то мгновенье, когда вы открыли дверь директорского кабинета, директору сразу стало бы ясно, с каким глубоким уважением и любовью вы к нему относитесь?! Или — одним взглядом выразить свою преданность, восхищение и изумление, одним жестом подчеркнуть прозорливость директорского ума, его выдающиеся организаторские способности и небъятность делового кругозора!

Андрей Микаэлович завидовал собакам. Конечно, если бы у него был хвост (поджимай, ставь торчком или виляй!), жить было бы куда легче. Но, к сожалению, естественная эволюция лишила юрисконсульта этой части тела, и поэтому приходилось выражать свою гамму чувств жестами, взглядами, звуками и прочими, не столь впечатляющими, традиционными способами.

В это утро похожую на дыньку-скороспелку голову Андрея Микаэловича посетила счастливая мысль:

«А зачем я, собственно, иду на работу, когда спокойно могу сообщить по телефону, что нахожусь в арбитраже?»

Мифические совещания в этой организации значительно облегчали трудовые будни и личную жизнь знатока гражданского кодекса. Старейшие работники треста научились почти безошибочно определять дни, когда заседания в пресловутом арбитраже займут все рабочее время Андрея Микаэловича. Это случалось в особенно жаркую пору — тогда просто грешно было не провести денек на лоне матушки-природы. Или — после бурной попойки с друзьями. Бывали, конечно, и неучтенные обстоятельства, как, например, неожиданный приезд родственников или сверхсильное желание побездельничать часиков этак семь-восемь.

Все сэкономленные и накопленные таким образом духовные силы Андрей Микаэлович без остатка вкладывал в подхалимаж. А так как силы были немалыми, то и кривая благорасположения руководства к юрисконсульту держалась на недосягаемой высоте. Стройдетальцам гораздо проще было выбить у поставщиков целый состав фондовых материалов, чем убедить начальство в полной бесполезности Андрея Микаэловича.

Сам же юрисконсульт считал, что у нго наличествует лишь одна-единственная порочная страсть: любовь к мороженому. Поэтому недрогнувшим голосом солгав по телефону про арбитраж, Андрей Микаэлович решил, что теперь не худо бы освежиться пломбиром, выпить чего-либо холодненького.

Два стакана газировки с кизиловым сиропом, выпитые, по традиции, у тетушки Шуры, не утолили жажды. Видимо, от жары голова слегка кружилась и горела, как у влюбленной школьницы.

В кафе-мороженом было много народа. Андрей Микаэлович сел на единственное свободное место — за столик, где уже поглощал пломбир какой то гражданин. Папку юрисконсульт положил себе на колени.

В зале стояла такая духота, какая бывает в вагоне дальнего следования с неисправной вентиляцией. Через пять минут Андрей Микаэлович почувствовал себя в вышей степени странно. У него было такое ощущение, будто он смотрит телевизор, на экране которого изображение не в фокусе. Он хотел встать — и не смог: ноги странно вибрировали, тряслись.

«Что со мной? — испугался юрисконсульт, отирая пот со своей головы-дыньки. — Неужели здоровье отказало?»— и неожиданно для себя захихикал: он вдруг напрочь забыл, где находится, и это показалось ему очень смешным.

«Ах, да, — вспомнил он наконец, — я сижу за столиком в кафе и где-то тут должна быть моя папка».

Андрей Микаэлович поднял голову и увидел сидящего перед ним человека с расплывчатыми, чертами лица. А с краю на столе, возле вазочки с бумажными салфетками — папку.

Умного человека узнаешь по глазам, — начал привычной скороговоркой юрисконсульт и придвинул к себе папку.

— Официант! — испуганно позвал человек с лицо не в фокусе.

— О, аллах, какой у вас приятный тембр голоса! С таким тембром надо петь в нашей опере, — Андрей Микаэлович перегнулся через стол, — или даже в Ла-Скале!

— Администратор! — умоляюще взвыл человек и изо всех сил дернул папку в свою сторону.

— Вы, дорогой, хотите, чтобы я подарил вам мою папку? Пожалуйста, возьмите. Буду счастлив! — просиял Андрей Микаэлович.

— Отстаньте от меня! Зачем вы развязали тесемки? О, черт побери!

Последнее замечание относилось к бумагам, которые выскользнули из папки и рассыпались по полу. Андрей Микаэлович глупо усмехнулся: