Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд

— Конечно, нет. Он вел себя очень прилично. После первой же эякуляции, хотя жук еще продолжал действовать, он вскочил, голый побежал к столу и начал делать заметки. У него мощный разум, огромный пытливый интеллект. Но он был совершенно сбит с толку, ошеломлен тем, что с ним произошло.

«Теперь вы мне верите, доктор?» — спросила я его.

«Ничего другого мне не остается! — воскликнул он. — С этим вашим сексуальным током вы открыли новое поле исследований! Ваш случай войдет в историю! Я должен снова вас увидеть, фройляйн».

«И вы опять наброситесь на меня, — возразила я. — Вы не сможете удержаться».

«Знаю, — впервые улыбнулся он, — знаю, фройляйн, знаю».

Я получил пятьдесят первоклассных соломинок от доктора Фрейда,

Мы покинули Вену и под бледным осенним солнцем отправились на север, в Берлин. Война закончилась только одиннадцать месяцев назад, и город выглядел мрачным и унылым. Но здесь жили две очень важные персоны, которых я непременно хотел навестить.

Первым был Альберт Эйнштейн, и Ясмин нанесла визит в его дом на Хаберландштрассе, 9. Там у нее состоялась приятная и весьма успешная встреча с этим удивительным человеком.

— Как все прошло? — задал я уже ставший привычным вопрос, когда она снова села в машину.

— Он замечательно провел время, — ответила она.

— А ты нет?

— Пожалуй, нет, — призналась она. — У него одни мозги, плоть его бессильна. Господи, пошли мне Пуччини.

— Постарайся, наконец, забыть своего итальянского Ромео.

— Хорошо, Освальд, я постараюсь. Но знаешь, какую странность я заметила: под воздействием жука гении науки и творческие гении ведут себя совершенно по-разному.

— И в чем же отличие?

— Ученые застывают и начинают думать. Они пытаются сообразить, что же с ними произошло и почему. А артистические натуры воспринимают все как данность и просто окунаются с головой.

— А как реагировал Эйнштейн?

— Он не мог поверить. Вообще-то, он почуял неладное. Он единственный, кто заподозрил мошенничество. Значит, он и в самом деле очень умен.

— Что он сказал?

— Он стоял и смотрел на меня из-под кустистых бровей: «Что-то здесь не так, фройляйн. У меня не бывает такой реакции на хорошеньких посетительниц».

«Может быть, все зависит от того, насколько она хороша?» — предположила я.

«Нет, фройляйн, не в этом дело, — возразил он, — Вы угостили меня обычной шоколадкой?»

«Совершенно обычной, — слегка испугалась я. — Я сама съела такую же».

— Жук здорово распалил этого парня, Освальд, но, как и старик Фрейд, он поначалу каким-то образом сдерживал себя. Он мерил шагами комнату и бормотал: «Что со мной происходит? Нечто противоестественное… что-то здесь не так… я бы никогда этого не допустил…»

— Я лежала на кушетке в соблазнительной позе и ждала, когда он приступит к делу. Но нет, Освальд, ничего подобного. Мыслительный процесс на целых пять минут заблокировал его плотские побуждения, или как там это называется. Ты можешь себе представить! Мне казалось, что я слышу, как скрипят мозги, пытаясь разгадать загадку. «Мистер Эйнштейн, — позвала его я, — расслабьтесь».

— Ты имела дело с величайшим интеллектом мира, — объяснил я. — У этого человека сверхъестественные способности к логическому мышлению. Если ты вникнешь в его теорию относительности, то тебе станет ясно, что я имею в виду.

— Если кто-нибудь догадается, что мы вытворяем — нам конец!

— Никто не догадается, — успокоил я. — На свете только один Эйнштейн.

Вторым нашим важным донором в Берлине был Томас Манн. По утверждению Ясмин, он оказался милым, но неинтересным человеком.

— Как и его книги, — заметил я.

— Тогда почему ты его выбрал?

— У него есть несколько сильных вещей. Думаю, его имя останется в веках.

Мой дорожный контейнер с жидким азотом теперь наполнился соломинками Пуччини, Рахманинова, Штрауса, Фрейда, Эйнштейна и Манна. Поэтому мы вновь вернулись в Кембридж с нашим бесценным грузом.

А. Р. Уорсли был в полном восторге. Он отлично понимал, что цель близка. Мы все были в полном восторге, но я не спешил праздновать победу.

— Пока мы здесь, — заявил я, — обработаем наших английских доноров. Приступаем завтра.

Самым важным из них мы считали Джозефа Конрада, поэтому начали с него. Он жил в Кейпел-Хаусе, Орлестон, графство Кент, туда мы и направились в середине ноября, а точнее, 16 ноября 1919 года. Я уже говорил, что не хочу повторяться, поэтому буду описывать только забавные или пикантные эпизоды. Во встрече с мистером Конрадом не было ничего забавного или пикантного, она прошла, как обычно, хотя Ясмин впоследствии утверждала, что он оказался милейшим человеком.