Роальд Даль: Мой дядюшка Освальд

— Пожалуй, мне пора, — сказал я, поднимаясь с софы.

— Нет, нет! Не уходите!

Я снова сел.

— Вы встречались с моим мужем? — вдруг выпалила она. — Ну, разумеется, нет. Вы ведь только что приехали. Он замечательный человек. Но ему уже немало лет, и теперь он не может уделять много времени упражнениям.

— Жаль, — посочувствовал я. — Больше никакого поло и тенниса.

— И даже пинг-понга.

— Все когда-то стареют, — глубокомысленно заметил я.

— Боюсь, что так. Но дело вот в чем, — сказала она и замолчала.

Я ждал продолжения.

Она тоже ждала, и мы оба молчали. Очень долго. Я не знал, что мне делать, и начал нервничать.

— Так в чем все-таки дело? — не выдержал я.

— Неужели вы не понимаете, что я хочу попросить вас кое о чем? — наконец произнесла она.

Я не знал, что ей ответить, поэтому взял бутерброд и принялся медленно его пережевывать.

— Я хочу попросить вас об одолжении, mon petit garson, — заявила она. — Полагаю, вы сильны в игре?

— Да, я неплохо играю, — кивнул я, соглашаясь сыграть с ней в теннис или пинг-понг.

— И вы не против?

— Ничуть. Буду только рад.

Я должен ее ублажать, если хочу встретиться с послом. Посол был моей целью. Именно он получит первую пилюлю и положит начало моему прибыльному делу. Но добраться до него можно только через леди Мейкпис.

— Я ведь немногого прошу, — продолжала она.

— Я к вашим услугам, мадам.

— Вы серьезно?

— Разумеется.

— Вы сказали, что неплохо играете?

— В школе я играл в регби, — сообщил я. — И в крикет. Еще я довольно прилично катаю шары.

Она остановилась и пристально посмотрела на меня.

В этот момент в моем мозгу тихонько звякнул предупреждающий сигнал. Но я не обратил на него внимания. Что бы ни случилось, я должен расположить к себе эту женщину.

— Боюсь, я не умею играть в регби, — заявила она. — Или в крикет.

— С теннисом у меня тоже все в порядке. Вот только ракетки у меня с собой нет, — сказал я, отправляя в рот очередной бутерброд. Мне нравился вкую анчоусов. — Мой отец говорит, что анчоусы портят вкус, и не позволяет подавать их дома. А я их просто обожаю.

Она глубоко вздохнула, и ее груди подпрыгнули, как два огромных мяча.

— Я скажу вам, что мне нужно, — прошептала она. — Я хочу, чтобы вы набросились на меня! И изнасиловали до смерти! Я хочу, чтобы вы сделали это прямо сейчас! Немедленно! И быстро!

«О, Господи, — подумал я, — вот так влип».

— Я повергла вас в шок, мой мальчик.

— Нет.

— О, я вижу это по вашему лицу. Мне не следовало просить вас Вы так молоды. Вы слишком молоды. Сколько вам? Нет, не говорите. Я не хочу знать. Вы так аппетитны, но школьники — запретный плод. Какая жалость. Совершенно очевидно, что вы еще не знакомы с огнедышащим миром женщин. Наверное, даже не прикоснулись еще ни к одной.

— Ошибаетесь, леди Мейкпис, — обиделся я. — Я резвился с женщинами по обе стороны Ла-Манша. И на корабле в море.

— Ах, вы шалунишка! Я вам не верю!

Я все так же сидел на софе. Она стояла передо мной, открыв свой крупный алый рот. Она начинала задыхаться.

— Вы же понимаете, что я никогда не заговорила бы об этом, если бы Чарльз… если бы Чарльз не стал таким равнодушным, понимаете?

— Конечно, понимаю, — заверил я, пытаясь уклониться от прямого ответа. — Я прекрасно вас понимаю и сочувствую. И ничуть вас не виню.

— Вы говорите правду?

— Разумеется.

— О, какой славный мальчик! — выкрикнула она и набросилась на меня, как тигрица.

В последовавшей за этим сцене не было ничего примечательного за исключением, пожалуй, одного: ее светлость поразила меня своими упражнениями на софе. До сих пор я считал софу самым непригодным местом для плотских утех, хотя мне частенько доводилось развлекаться на них с лондонскими дебютантками, пока их родители крепко спали этажом выше. На мой взгляд, трудно придумать более неудобную вещь: с трех сторон она окружена мягкими стенками, а горизонтальная поверхность настолько узкая, что с нее постоянно скатываешься на пол. Но леди Мейкпис творила на софе чудеса. Для нее софа была чем-то вроде гимнастического коня, на котором можно прыгать, скакать, кататься и принимать самые немыслимые позы.

— Вы были учительницей физкультуры? — спросил я.

— Замолчи и сосредоточься, — отмахнулась она, раскатывая меня, как кусок слоеного теста.

Мне еще повезло, что я был молод и гибок, иначе наверняка бы что-нибудь сломал. Бедный старый сэр Чарльз, подумал я, через что же ему пришлось пройти в свое время! Неудивительно, что он решил выйти в тираж. Но ничего, посмотрим, что будет, когда он проглотит жука! Тогда уже ей, а не ему, придется просить о пощаде.