Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

— Мо — лод — цы, что подавили! Плохо, что часть пгга — сти — ту — ток удрала. Ну да хрен с ними! Даруем Финляндии независимость, пусть она с ними якшается…… и прищурился, так это хитренько-прицельно в объектив фотоаппарата… .Того и гляди скажет:

— Попгобуй, вылети еще хоть одна птичка-слово! так жахну, дуплетом, что ни птички, ни слова, ни фотоггафа!

Ой, как хорошо финны разобрались в прищуре этих глаз! С того момента, не преставая, строят свою китайскую стену — линию Маннергейма, спасаясь от швондеровского нашествия, с их раем. Коммунистическим. Так же щурился, наверное, Вождь Ильич, когда отдавал распоряжение — извести под корень всю династию Романовых-самодержцев.

— А чего щурится точно так же бывший тралмейстер, а ныне боцманюга подводной лодки, Колька Романов?! Ведь не иначе, как решил отмочить какой-нибудь прощальный номерок… — подумал лейтенант, руководитель занятия и, волею судьбы, начальник рыже-щетинистого строптивого боцмана. И точно!

Вверх взмыла рыжеволосая лапища боцмана. Как у Ильича на броневике.

— Тащ лейтенант! Можна вопрос?…

— Можно!

— Тащ лейтенант! Ответьте мне, всем нам (круговой жест лапищей, как перед броском сигнального конца), теперь мы что — си-ро-ты?!…

По лицу лейтенанта забегала маска мыслительного процесса. Труднее всего ответить на простейший вопрос. Тем более, когда любой вопрос и ответ на него должен носить «четкую идеологическую направленность, выверенную с истинным ленинским курсом!» Тут и шаровый гироскоп заблукает в пространстве!

— Романов! Я тебе отвечу на этот вопрос!… — как будто бросая спасательный круг молодому лейтенанту, из-за стола встал замполит подлодки.

Один из последних могикан-«тысячников», швыряемых на места «где тонко — там и рвется», только по одному признаку — принадлежностью к руководящей и направляющей. Это когда она завопит: Надо!

Воздушнодесантника — в окоп, кавалериста в танк, летчика — на кукурузу, а моряка — вообще в задницу! Не хватало пока у руководящей и направляющей своих, профессиональных швондеров, катастрофически. Приходилось пополняться «тотальниками». Бывший пулеметчик-мотострелок, комвзвода, комроты, комбат, а потом начштаба мотострелкового полка в нашенской Сибири загремел под фанфары «Надо!» на Северный флот, прямо в прочный корпус подлодки. Надо — значит надо!

— Я чую подоплеку твоего вопроса, Романов! Но можешь не переживать. Теперь я буду, еб тать, вашей мамой и папой!… — сказал замполит.

Хохотнул при этом и прикрыл свой рот и орлиный нос, по обыкновению, ладошкой.

Громогласный регот Кольки Романова сотоварищами, как нельзя лучше, засвидетельствовал эффективность итоговых политзанятий и абсолютную просветленность будущих бойцов трудового фронта относительно истинности ленинского курса. Был бы замполит, а уж он-то найдет и отца, и маму! Урр-а-а!

Романов сотоварищи, вроде бы уже и не совсем сироты, разъедутся по городам и весям гигантской страны. Щетинисто-рыжий Колька Романов вновь станет тралмейстером на СРТ (средний рыболовный траулер). Опять будет «косить» селедку на Ньюфаундлендской банке. Под завывания ураганов Атлантики, среди сотен голосов радиостанций с «оголтелой антисоветской империалистической пропагандой» будет настойчиво ловить знакомый голос Москвы. С вестями: с полей, шахт, заводов о трудовой поступи… …. Под многомудрым руководством нового Батяни. Будет радоваться сердце моремана Кольки Романова и наполняться всепожирающей любовью к новому Отцу.

Отыскали-таки под кремлевскими коврами, в пыли новой истории, новейшего, самого настоящего отца для Кольки и всего СССР. Не отца, а ОТЦА, да-ра-го-го Леонида Ильича. Ну не мистика ли это?! Опять появился Ильич!

Колька опять будет «пахать» Ньюфаундлендскую банку под неусыпным покровительством ОТЦА. Восседающего в Кремле. Под сенью кремлевских звезд и под звон звезд наградных. Колька доживет, допашет на селедочной страде до пенсии при ОТЦЕ. Правда, останется Колька без зубов и без наград.

ОТЕЦ будет покровительствовать Кольке Ро-ма-но-ву до своего сверхпенсионного возраста. До маразма! До полного своего беззубья, но со всеми мыслимыми и немыслимыми, и специально придуманными наградами.

Как говориться, по Сеньке и шапка… Мономаха.

Первые дни пребывания на экипаже. Вместе с сокамерником (сосед по каюте плавбазы) Валентином Бабкиным, «в тепле и уюте, в 2-х местной каюте» отужинав, перекуриваем и собираемся (переодеваемся в спецробу) идти на лодку. Изучать и сдавать зачеты. Валентин — управленец ЯЭУ (ядерной энергетической установки), по корабельному расписанию — командир группы дистанционного управления (КГДУ) и командир реакторного отсека, я — штурманенок, командир электронавигационной группы Б4-1. Оба лейтенанты. Новоиспеченные. Дверь каюты без стука распахивается, и в каюту вваливаются два старших офицера: капитан 3 ранга Леонид Завгородний — начхим (начальник химической службы) и майор медицинской службы Григорий Собко — начмед. Два кряжистых мужика с солидными военно-морскими грудями, рвущими пуговицы на кителях. На флоте — все, что выше брючного ремня — военно-морская грудь. Краса и гордость экипажа. Оба. По возрасту уступают только замполиту. Подводному ремеслу уже отдали столько «календарей», что без опаски кладут болт не только на «энту самую службу», но и на всех начальников, как по должности, так и по возрасту. Мастодонты! Динозавры подводной службы. Не пьяницы, но любители, от того и … шатуны. Стопарь перед ужином (перу), побуждает к общению и к … другим, отдохновенным стопарям. «Собратья по перу» линяют домой, на сход. Остаются только бесквартирные холостяки и соломенные холостяки. Динозавры могли бы и «междусобойчик» организовать, но… они обожали аудиторию. Не могли без слушателей. Кстати, очень походили на Ширвиндта и Державина. И друг друга подковыривали, и на других отыгрывались нещадно. Шатались по коридору офицерских кают плавбазы до тех пор, пока не обнаруживали какой-то «сходнячок». Мы почтительно исполнили стойку «тушканчик», удерживая руками не совсем одетые штаны спецробы.