Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

Глубокой ночью северного полярного дня три земляка — Дериоко, Синепупов и Наливайко на автокране навестили тыловой свинарник. Как известно — было бы трое, все остальное найдется. Заглушив поросячий визг извечным способом, надрались корабельного шила до собственного поросячьего визга и на автокране же отправились к месту базирования. На стационарный причал.

Ширины и длины оного не хватило для нормальной «швартовки». Не окажись на торце причала нескольких емкостей для хранения радиоактивных отходов, могучий «КРАЗ» — автокран спроворил бы земляков прямо на стол прожорливых крабов. Бог миловал. Емкости булькнули в бухту, а «КРАЗ» остался на причале. Столь шумное возвращение автокрана на свое штатное место возбудило неподдельный интерес всей дежурно-вахтенной службы всего причального фронта. И не только к его возвращению, но и к самовольному убытию. Куда уезжал? Зачем? Почему? Интерес к утру охватил и душу командования, как в тылу, так и на славном ПДК. Пока автокрановщика Наливайко возили в штаб береговой базы, на допрос с пристрастием, командир ПДК, лейтенант флота ББ, с матросами-мотористами Дериоко и Синепуповым, уже разобрался.

Отдал распоряжение о построении команды ПДК на палубе. Перепоясавшись пистолетным снаряжением, ББ, в прошлом дважды старший лейтенант, взял в руки какую-то папку и, напустив на свое лицо крайнюю степень возмущения и раздражения, вышел к своему построенному экипажу.

Пара мичманов с лицами кающихся грешников (накануне у них был явный перебор) и около десятка матросов созерцали командира с неподдельным интересом. В строю стояли и Дериоко с Синепуповым в стадии «перенедовыпил». Именно на этом этапе, когда выпито больше, чем могли, но меньше чем хотели и… до состояния самобичевания еще ой, как далеко. Пик отваги и неутоленного желания.

ББ несколько раз прошелся перед строем. Молча. Лишь на поворотах сердито взглядывая на Дериоку и Синепупова.

Как будто решив что-то для себя окончательно, ББ остановился и изрек:

— Все! Повальное пьянство на корабле стало нетерпимым. Это прямая угроза боеготовности корабля, могущая повлечь за собой срыв выполнения задач по обеспечению стратегических операций. Я этого не допущу, всей властью командира корабля.

Матросы Дериоко и Синепупов!

— Есть! — нагловато откликнулись земляки-придурки.

— Выйти из строя!

Дериоко и Синепупов вышли из строя на два шага и повернулись к строю, оказавшись у леерных стоек правого борта палубы ПДК, обращенного к бухте.

ББ развернул папку и начал читать:

— Сегодня ночью матросы Дериоко и Синепупов совместно с автокрановщиком Наливайко, совершили самовольную отлучку на автокране. Употребив спиртные напитки, разъезжали на автокране, по счастливой случайности не утопили автокран. Этот случай говорит о том, что матросы Дериоко и Синепупов не сделали должных выводов после списания их с береговой базы на ПДК. Продолжают пьянствовать и подрывать боеготовность. Властью, данной мне корабельным уставом ВМФ СССР, приказываю: матросов Дериоко и Синепупова приговорить к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно. Строй и земляки «на откате» опешили и удивленно воззрились на ББ. ББ вытащил из кобуры пистолет и навел его на Дериоку.

Бах!… — прозвучал выстрел.

Дериоко рухнул на палубу. Из-под него немедленно появилась подозрительно светлая струйка жидкости, растекающаяся по палубе. Второй выстрел прозвучал вдогонку Синепупову, сиганувшему через леера в маслянистые воды бухты. Синепупов размашисто греб в сторону ближайшей береговой осушки, сопровождаемый хохотом сотоварищей и криками ББ:

— Вернись! Я все прощу!…

Смекнувшие о розыгрыше мичманы и матросы своим гомерическим хохотом пробудили от обморока Дериоку, вынужденного немедленно отправиться в душевую. Хорошо смеется тот, кто смеется после парткомиссии. ББ было не смешно.

На исходе третья неделя похода. Миновали все натовские рубежи ПЛО, слежения за собой не обнаружили и теперь болтаемся на просторах Атлантики. Прячемся. Вдали от интенсивных океанских коммуникаций (дорог). Наша главная задача — скрытность и готовность к нанесению ракетно-ядерного удара. Прятаться нам еще пару месяцев, а потом тишком-тайком шлепать в базу. Старшим на борту — замкомдива Громов Борис Иванович.

Росточка, прямо скажем, ниже среднего, но весьма крепкого телосложения. Он уже крепко «надизелился» (от штурмана до командира дизельной подводной лодки), потом — командир атомной подводной лодки нашего проекта и вот теперь заместитель командира дивизии по подготовке командиров. Строгий в меру, напрочь лишенный хамства, весельчак и балагур. Его лицо описать мне не под силу. Каждая черточка его лица видимым образом источала открытость и доброжелательность. Он и в гневе-то был не страшен, а … обворожителен. Своей нотацией вызывал не страх у провинившегося, а стыд и искреннее раскаяние. На борту был уже опытный командир, но были еще и два командира после академии, не имеющие опыта командования атомоходом. Их-то, в основном, и наставлял Борис Иванович, будущий вице-адмирал и начальник Высших офицерских классов ВМФ СССР. Борис Иванович прекрасно дополнял командира дивизии контр-адмирала Шаповалова Владимира Семеновича. Они были чем-то похожи. Не только ростом, кряжистостью, обстоятельностью и обаянием.