Михаил Берсенев - Клептоман

— А ты сейчас где?

— Я направляюсь в Кострому к Мишке Оптимистову. Меня все задолбало! Я еду к армейскому дружку. Несколько дней не жди меня дома. Извини. Устал я, да еще этот сеанс, неудачи в лечении. Хорошо, что на работе все нормально. А вот с моей болезнью — нет! Поеду к мишке, он давно звал.

— К Мишке?! Вы же там будете квасить! Все твои поездки туда были сильно пьяными! Зачем тебе это нужно?

— А я таким образом сброшу остатки внутреннего гнева и напряжения. Телефон будет включен. А по поводу того, что мы будем пить — однозначно будем! Более того, я уже сейчас в такси потягиваю виски. Меня ждет красивейший город в лесах, рыбалка и даже ознакомление с художественными произведениями Оптимистова!

— С этими его статьями о каннибалах, маньяках, вурдалаках и катастрофах?

— Он еще картины пишет, как ты помнишь. И весьма неплохие! Знаешь, женушка, прошу: не беспокой меня, пожалуйста, в эти дни. Только по работе или экстренным делам. Хотя я все проблемы решил на службе, но если будет необходимость

— С работой и я легко справлюсь! Здесь не беспокойся! Ладно! Я тебя поняла. Береги себя! Я тебя все равно люблю. Мишке привет передавай! Гуляй, если тебе станет от этого полегче! Запретить тебе это я не могу и не буду. Посмотрим, насколько тебя хватит.

— Я тоже тебя люблю, Алевтинка! — искренне признался Федор Куравлев.

Супруги распрощались, а таксист продолжил вести машину в сторону славного города Кострома.

Оптимистов был сослуживцем Куравлева по армии. Они поддерживали нечастые, но дружеские контакты. Газетчик нечасто выбирался в Москву, он больше любил Санкт-Петербург. В свободное время от газеты он писал замечательные пейзажи города Костромы и ее окрестностей. И вот такси с Федором Куравлевым летело навстречу этим пейзажам. Встреча двух старых друзей была, как обычно, бурной. Итак, теперь московский бизнесмен и живописец в свободное время сидели в лучшем кафе родного городка Оптимистова. Деньги, как это водится, были у обоих. В ход шла уже вторая бутылка виски и друзья говорили непрерывно, перебивая друг друга и не особенно слушая собеседника. Таким образом, начался их привычный при встрече отрыв. Веселый Мишка позвонил своей супруге Веронике Оптимистовой и сообщил «радостную» для нее новость: его московский армейский дружок уже в городе! Супруга Оптимистова, в отличие от мужа, совершенно не переносила алкоголь, и это сообщение ее не очень-то обрадовало. Куравлев же подсластил пилюлю, достав из пакета, дорогие, настоящие французские духи.

— Солнышко, я держу в руках красивую коробочку духов. Не с нашего рынка, даже не с московского, а из настоящего парижского бутика. «Журавль» притаранил тебе в подарок!

Федор Куравлев улыбнулся при упоминании его армейской клички.

— Когда мы приедем домой, мы вряд ли будем пахнуть так же привлекательно, как эти замечательные духи. Но зато мы везем их тебе! Солнышко, теперь ты нас пустишь домой?

— Что ж, вы меня опять купили! — довольным голосом ответила супруга журналиста.

— У нас же рыночная, вроде бы, экономика, Вероничка! — задорно прокричал в трубку Михаил и попрощался до вечера с женой.

— Мы ее опять купили! — поделился новостью с собутыльником, — Нас ждет ночлег, теплые постели и вкуснейшее жаркое. Добро пожаловать в костромской край, друг!

Через неделю после приезда сослуживца Оптимистова, московского бизнесмена Федора Куравлева, оба друга оказались в славном городе Костроме, куда поехали навестить теперь уже сокурсника Михаила Оптимистова по журфаку МГУ Толю Ревенко. Следует cказать, что с Куравлева и Оптимистова сошел их привычный лоск интеллигентных и аккуратных мужчин, появилась уже заметная небритость и некоторая помятость на лицах. Денег у них оставалось уже немного, Вероника Оптимистова уже с недовольством смотрела на похождения друзей, но армейские дружки продолжали свой веселый загул.

Анатолий Ревенко также с радостью принял гостей у себя в Костроме. Таким образом, еще через три дня пребывания в гостях в Костроме, в местный супермаркет ввалилась парочка взъерошенных, небритых, нетрезвых и явно не респектабельных посетителей.

Третий боец — Анатолий Ревенко, возлежал дома на диване и отказывался вставать. Вернее, он не особо-то и отказывался, но чисто физически принять устойчивое вертикальное положение, был неспособен.

Два армейских дружка стояли у стенда с ликеро-водочными изделиями и доставали из всех карманов мятые купюры разных достоинств. Шатаясь, пытаясь сложить все купюры в стопочку и их пересчитать, они прикинули, что еще на две бутылки водки средств у них хватит. Эти две бутылки они и положили в корзину супермаркета. В эту же корзину они положили банку соленых огурцов, половинку черного хлеба. Охрана магазина по привычке достаточно внимательно следила за клиентами подобного типа. Миша и Федя уже направились к кассе, когда Федя увидел стеллаж с выложенным на нем шоколадом. Удержаться он не смог и на сей раз уже три плитки шоколада были засунуты в его уже грязные носки. Федя, как джентльмен, подумал и о жене Оптимистова. К шоколадке он почему-то приложил и плюшевого зайчонка, который так завлекательно смотрел на него с полок для игрушек. Сей зайчонок незаметно, как полагал Федя, перекочевал с полки в его штаны. Они оплатили на кассе водку и закуску и уже почти дошли до выхода, когда сильная рука молодого охранника сжалась на запястье Куравлева. Последний разглядел нетрезвыми глазами силуэты двух высоких ребят в униформе и промычал им: