Михаил Берсенев - Клептоман

— Давай-ка, дочка, выпей это! — приказал мужчина. — Выпей тебе говорю, тебе это нужно сейчас!

«Веснушка» начала было отмахиваться от спиртного, но Куравлеву пришлось почти силой влить в ее горло обжигающую жидкость. Лиса заглотала всю порцию, зафыркала, стала ловить ртом воздух, и тут — то пенсионер дал ей запить спиртное компотом. Девица сидела и икала некоторое время, потом поток слез из ее глаз приостановился. Спустя еще пару минут она сама взяла в руки бутылку водки и уже сама наполнила кружку наполовину, опрокинула голову назад, и одним глотком залила себе в горло всю порцию.

Дед не препятствовал ей, он просто сейчас наблюдал и ждал, когда спиртное окажет свое успокаивающее действие. Крепкий напиток подействовал на неокрепший организм под стрессом быстро: Светлана Стриж стала «клевать носом», подперев руками подбородок. Ее начинало «штормить» и голова пару раз соскользнула с опоры из ладоней.

— Как же выручать Пельмешку, подругу мою лучшую? — вдруг выговорила девчонка вполне четким голосом и после паузы уже пьяно добавила. — Без нее мне совсем не жизнь!

— Поможем нашей Пельмешке, поможем! — погладил шатающуюся голову Петр Степанович. — Я сыну в Москву позвоню. Он человек небедный. Выручим мы нашу подружку, выручим, веснушка!

— Обещаешь, дед? Про Пельмешку…Я тебе хоть все время буду во всем помогать. Лечить твои суставы круглосуточно. Обещаешь ее не бросить?

— Да не нужно мне от тебя ничего, веснушка! Помогаешь мне, вот и хорошо! А и Снежану мы в беде не бросим!

— Дед, ты мне это обещаешь?! Я не успокоюсь, пока…

— Да обещаю я тебе, обещаю! Пойди, отдохни, дочка! — мужик поднял девушку на ноги и поддерживая ее хрупкое тело, помог добраться до кровати в комнате сына Федора, на которой ночевали подруги. Только голова девчонки коснулась подушки, как моментальный сон сковал мозг гостьи. Куравлев прикрыл дверь и пошаркал до кухни. Он уже знал, что будет звонить сыну с просьбой о помощи. Не для себя, а для пухленькой девицы Снежаны Кориковой, что лежала сейчас с переломанными костями в городской больнице.

«Федор хороший человек. И хороший сын. Три дня назад вновь мне звонил, спрашивал, как дела, здоровье, нужны ли деньги, лекарства и проч. Я не люблю наваливать на него свои проблемы. Потому и сказал, что все хорошо. Хороший он человек. Только вот с детства черта у него неприятная есть. Любит он всякие блестящие безделушки, как ворона, без спросу брать. Типа пуговицы позолоченной, красиво упакованной шоколадки. Любит он этот шоколад! А еще пузыри мыльные. Но зачем же брать без спросу? Есть научное название его слабости, говорили мне. Хлептомания. Или клептомания. Ох, не понять мне, на кой ляд красть шоколадку с магазина, когда сам себе весь этот магазин купить может? Детки наши. В них и радость, и проблемы» — размышлял неспешно пожилой человек.

Через два часа метания дротиков и скуки Оптимистову пришла в голову еще одна идея. Он решил связаться с «эротической звездой» городка Евгением Трифоновым, двадцати четырех лет от роду, работающим конюхом на близлежащей конеферме. Кличка у парня была «Красавчик». Волосы цвета вороного крыла, кучерявый, невысокого роста. Пышущий здоровьем молодой человек самогоном не увлекался, впрочем, как и водкой, а больше всего любил он на этом свете лошадей, женщин и хорошо покушать. Лицо его, повадки, и даже темперамент носили явный отпечаток присутствия цыганских кровей. Взгляд его буквально гипнотизировал женщин, начиная с местного начальства из представителей слабого пола и до простых уборщиц. Фамилию он носил русскую, мама его была русской, а вот с папаней вышла неопределенность: папаша-то, конечно, существовал, но где его носит не знала и мама Евгения — Мария Трифонова. Итак, конюх любил женщин, лошадей и поесть и в этих трех направлениях старался ни в чем себе не отказывать. Относительно лошадей, Евгений умел с ними обращаться, был хорошим наездником и, как говорили некоторые, даже разговаривал с ними. Следует признать, что и лошади платили ему той же монетой — они его любили, слушались, и, возможно, тоже разговаривали с парнем на своем зверином языке. Примерно такие же отношения у него складывались с женской частью общества. Он регулярно лазил через окна, входил в двери, через лазы чердаков и подвалов к своим многочисленным возлюбленным, приглашал их на сеновалы, в поле, на конюшню, кататься на лошадях и, вообще, был затейником в плане любви. Именно женщины же удовлетворяли еще одну любовь цыганского отпрыска — к вкусной и здоровой пище. Они потчевали «Красавчика» самыми свежими продуктами, готовили самые вкусные блюда, на которые были способны, часто вкуснее, чем для своих законных мужей. Последние же, в отличие от своих суженых, не питали теплых чувств к конюху, о чем говорили периодически появляющиеся на красивом лице парня фингалы .