Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

Он раздраженно взял трубку.

— Алло?

Вероятно, гроза подпортила провод. Голос был замогильный.

— Говорите громче! — гавкнул Бакстер и ударил телефон о столик. Это помогло.

— Бландингский замок? — спросил голос, уже посюсторонний.

— Да.

— Говорят с почты. Телеграмма для леди Констанс Кибл.

— Я приму.

— Леди Констанс Кибл, Бландингский замок, Бландинг, Шропшир, Англия. Место отправления — Париж.

— Что?

— Париж.

— А!

— Огорчена новостями…

— Что?

— Новостями.

— Да?

— Точка. Возвращаюсь Америку точка. Надеюсь приехать будущем году точка. Майра Скунмейкер.

— Кто?!

— Майра Скунмейкер.

Бакстер раскрыл рот, уставясь неизвестно куда.

— Повторить текст?

— Что?

— Прочитать еще раз?

— Нет, — просипел он.

Он повесил трубку. Из Парижа! Майра Скунмейкер! Кто же тогда эта девушка? Авантюристка? Да, не иначе.

Если он ее выдаст, она покажет письмо лорду Эмсворту.

Письмо!..

Значит, надо им завладеть как можно скорее. Девятый граф — человек кроткий, но, прочитав все это, не уступит даже своей сестре. Всему есть пределы.

Бакстеру очень хотелось вернуться на прежнее место. Где он только не служил, и платили ему больше, но ни в одном доме не ощущал он так своей власти, своей силы и значимости.

Итак, письмо надо забрать. Девица обедает. Время есть.

Через тридцать секунд он шел по лестнице. Очки сверкали. Добрый ангел, провидящий то, что будет, почему-то его не удержал.

В Бландингском замке, как во всех зданиях такого размера, были роскошные спальни, которыми не пользовались. Кровати со столбиками, гобелены, прекрасные, но невеселые обои оставались в одиночестве с той поры, когда королева Елизавета, беспокойно переезжавшая из поместья в поместье, почтила их своим присутствием. Из тех комнат для гостей, в которых все-таки жили, лучшую отвели Сью.

В нежном вечернем свете она была особенно красива. Но Бакстеру было не до красот. Он презрел резную кровать, мягкие кресла, картины, пушистый ковер. Небо за окном во всю стену тоже не пленило его. Не теряя времени попусту, он направился к секретеру.

В разных отделениях оказались бумага (одинарные листы и двойные), открытки, конверты, бланки и даже небольшой бювар. Письма там не было.

Он выпрямился и оглядел комнату. Его привлек туалет. Он пошел к нему.

Поскольку у туалета надо хорошо видеть, их ставят соответственным образом. Этот исключением не был. Он стоял так близко к окну, что ветерок шевелил оборку на абажуре; и Бакстер увидел террасу.

Сердце у него подскочило. У перил, глядя на гравий перед входом, окаймленный кустами рододендронов, стояла девушка. Стояла она к нему спиной, но он ее узнал.

Сперва он рассердился, потом ощутил, что все пропало, и пошел на цыпочках к двери, с удовольствием отмечая толщину и мягкость ковра. Но тут до его слуха донеслось какое-то звяканье. Так звякают тарелки, когда их несут на подносе гостье, которая спросила, нельзя ли ей поесть у себя.

Практика — путь к совершенству. За последние три часа Бакстер во второй раз оказался как бы в ловушке. Прежде, в комнате за библиотекой, он прыгнул из окна. Сейчас это было невозможно. Не было и шкафа. Оставалась тактика ныряющей утки.

Когда ручка задвигалась, Руперт Бакстер встал на четвереньки и юркнул под кровать так, словно упражнялся не одну неделю.

Человек под кроватью может только слушать. Первый звук, донесшийся до Руперта Бакстера, сообщил ему, что поднос поставили на стол. Потом проскрипели ботинки, и он узнал лакея Томаса, известного своим скрипом. Потом кто-то запыхтел, по всей вероятности — Бидж.

— Обед подан, мисс.

— О, спасибо!

Видимо, девица вернулась. К столу подтащили стул. Кроме слуха, включилось обоняние. Бакстер стал понимать, как он голоден и неразумен, когда услышал:

— Курица, мисс. En casserole [48] Тушеная ( фр. ). .

Бакстер попытался о нем не думать. Кроме голода, мучила левая нога — ее свело. Он попытался уподобиться факирам, которые, из лучших побуждений, легко и беззаботно лежат на гвоздях.

— На вид очень вкусно, — сказала девица.

— Надеюсь, вам понравится, мисс. Чего бы вам еще хотелось?

— Ничего, спасибо. Ах да! Вы бы не забрали с балкона рукопись? Я ее читала и оставила в кресле. Это мемуары мистера Трипвуда.

— Да, мисс? Вероятно, они очень занимательны?

— Да, очень.

— Не знаю, удобно ли спросить вас, упоминаюсь ли я на этих страницах?