Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

— Не беспокойтесь, — сказал Эш, — я отнесу. Я сейчас свободен.

Мистер Джадсон очень обрадовался:

— Хороший вы человек. Ну, за мной не пропадет! Сами понимаете, рассказать надо, а то лопну!

И он резво убежал.

— Ничего не пойму, — сказала Джоан. — Чушь какая-то.

— Не поймете? Очень просто, счастливый случай. Теперь включаем индукцию. Взвесив все и вся, что мы получаем? Скарабей — у Фредди.

— Чушь какая-то! Я давно выбросила письма. Что мне их, хранить?

— Для Джонса — да. Кстати, что вы о нем знаете?

— Ну, толстый такой… приходил за письмами… Я сказала, что их нет, и он ушел.

— Так, это ясно. Играет с Фредди в простую, но неглупую игру. С другим не прошло бы, но, по слухам, Фредди умом не блещет. Проглотил, не поморщился. Теперь ему нужно достать тысячу фунтов. Он крадет скарабея…

— Как он догадался? Он же не знает про награду!

— Да, странно… А, понял! Ему Джонс сказал.

— Откуда узнал Джонс?

— Да, тоже странно. Откуда?

— Когда пришла Эйлин, его уже не было.

— Что-что? О чем вы?

— Ну, в тот, первый день. Я даже подумала, что он подслушал.

— Подслушал! Вот именно. Излюбленный метод Гридли Квэйла. Так. Мы на верном пути.

— Ничего не понимаю! Дверь была закрыта, он вообще ушел.

— Откуда вы знаете? Видели, как он выходил из дома?

— Нет, но из квартиры он вышел.

— И остался на лестнице. Помните, как у нас темно?

— А зачем?

Эш поразмыслил:

— Зачем? За-чем? Мерзкое слово. Его боятся все сыщики. А, знаю! Фредди послал его потому, что женится на вашей Эйлин. Так?

— Так.

— Вы говорите, что писем нет. Он уходит. Так?

— Ну, так.

— И тут слышит, что именно она пришла. Она же назвалась «мисс Питерc». Подозрительно? Еще бы! Поставьте себя на его место. Он бежит наверх, она заходит к вам, он спускается. И слушает.

— Да-да. Конечно, так и было.

— Я просто все вижу, словно сам присутствовал. Постойте! В тот день вечером? Да, я спускался по лестнице, шел в театр. Слышал у вас голоса. Мог об него споткнуться!

— Теперь все сходится, правда?

— Еще как! Без единой щелочки. Проблема в одном: что будет делать Фредди? Отнесу-ка я эту записку, все-таки обещал, и посмотрю, нельзя ли использовать Джонса. Да, это лучше всего. Бегу.

Болезнь плоха тем, что приходят тебя навестить, хуже того — подбодрить.

Фредди страдал ужасно. Общительным он не был, легкой беседой не владел, а главное — хотел читать про Гридли Квэйла. Устанет — полежит на спине, поглядит в потолок. Это трудягам, это деятельным натурам неприятно лежать в постели, а теперь, когда по милости судьбы за лень еще и не ругают, легко ли отвлекаться на всяких посетителей?

Минуты между визитами он посвящал размышлениям о том, кто из его родни самый противный. Он склонялся к тому, чтобы отдать пальму первенства полковнику («Помню, в зимнюю кампанию я черт его знает как вывихнул ногу!»); иногда его больше раздражали духовные дары епископа. Возглавлял порою список и Перси, лорд Стокхед, который беседовал только о том, как приняли в его семье злосчастное дело. Именно сейчас Фредди не хотелось обсуждать такие дела.

Однако в понедельник, поздним утром, от него вроде бы отстали, и он лежал читал, хотя и беспокоился, что вот-вот кто-нибудь пожалует.

И не зря. Только он углубился в коварную интригу (злодеи собирались подкупить кухарку, чтобы та положила щетины во фрикасе), как ручка в двери задвигалась и вошел Эш.

Не один Фредди страдал от визитеров, Эша они тоже допекли. Он давно томился в коридоре, рвался в бой, а войти не мог. Такой разговор нельзя вести при людях.

Увидев его, Фредди успокоился, все ж не епископ. Этот лакей помогал его тащить, наверное — пришел справиться о самочувствии. Он кивнул, не отрываясь от книги.

Однако, случайно поглядев наверх, он заметил, что Эш буравит его взглядом. Этого он не любил. Будущий тесть, к примеру, не нравился ему тем, что, получив от доброй Природы именно такой взгляд, развил его в процессе деловой жизни и теперь проделывал в людях дыры. Чтобы выдержать tete-a-tete с ним, нужны крепкие нервы и чистая совесть.

Но тесть — неизбежное зло, приходится терпеть, а вот лакей его — нет уж, простите! Стоит и смотрит, как из винтовки целится. Что же это такое?

— Чего надо? — осведомился Фредди. — Чего уставились?

Лакей тем временем сел, оперся на постель и смотрел уже не сверху, а вровень.

— Так! — сказал он.

Быть может, когда он писал о Квэйле, индукция и барахлила, но эта сцена удавалась всегда. В последней главе прославленный сыщик обличал злодея — коротко, резко, беспощадно. Репетируя в коридоре, Эш решил взять с него пример.