Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

Хорес собирался жениться на его сестре, но достаточно ли этого для двух сотен? Нет, недостаточно, думал он, отходя от окна и принимаясь шагать по комнате.

Если вы шагаете по так называемой библиотеке квартиры номер 52, вы рано или поздно наткнетесь на письменный стол. Наткнувшись на него, Мартышка заметил кое-что интересное, а именно — кончик листка, торчащий из-под пресс-папье, а на нем — загадочную подпись: «Клод Плум (частный сыщик)».

Слова эти потрясли Мартышку так, словно он увидел на полу баронета с восточным кинжалом под лопаткой. Обычно он чужих писем не читал, но тут не устоял бы и рыцарь.

Прочитал он повесть, вернее — сагу о какой-то особе N. Автор, то есть частный сыщик, буквально не мог с ней расстаться.

Жила она за границей, ходила в казино, словом — была из тех, кто непрестанно ищет наслаждений. Она не помогала бедным и не размышляла о политике. Когда ей случалось презреть казино, она игр. в тенн. (11–17.00), обед, с 3 др. (2 м., 1 ж.), езд. в Монтрёй с 1 м. или посещ. рест., с 4 м., 4 ж., где задерж. до поздней ночи. Просто напрашивалось выражение «прожигает жизнь». Писал этот Плум хорошо, выразительно, но не совсем понятно, как Роберт Браунинг.

Мартышка стал читать в третий раз, когда во входной двери заворочался ключ, и он едва успел сунуть листок на место. Вошел высокий, но очень узкий человек. Вытянув Хореса в длину, о ширине природа забыла; и если бы его увидел Евклид, он бы шепнул приятелю: «Смотри осторожней, он обидится! Вот тебе моя прямая».

Высоко вверху было и лицо, такое приветливое, что Мартышка решился.

— Ку-ку! — заметил он не без живости.

— Привет. Про дядю слышал?

— Да. Уэбстер полагает, что он расстроился. Так это?

— Так. Он едет в деревню, хотел взять Бакстера. Это его секретарь. А тот не может. Собирает материалы для истории рода. Дядя на ней свихнулся. Кроме того, с Рикки что-то вышло. И здесь, у меня, суфле расползлось, как больной кисель. Когда мы пили кофе, дядя сказал, что поеду я, а я не могу. Ну, тут и началось.

— Почему ты не можешь?

— У меня уроки.

— Да, я как раз хотел спросить. Что это?

— Валерия требует, чтобы я научился танцевать. Она говорит, я как верблюд с мозолями.

Мартышке этот образ понравился.

— Успехи есть?

— Вроде да. Полли берет меня завтра на бал-маскарад, оденусь бойскаутом. Хорошо бы взять и Валерию, то-то удивится!

— А разве она не в Лё Тукэ?

— Сегодня прилетает.

— Ясно. Скажи, а кто это — Полли?

— Моя учительница. Нас познакомил Рикки. Полли Плум.

Жалость пронзила Мартышку. Он пытался что-то делать в суде и очень страдал, но по сравнению с этой Полли — просто благодушествовал. Хуже всего, подумал он, что Хорес такой высокий. Его бы разделить пополам, тогда и учи.

— Плум? А она не связана с сыщиком?

— Дочь. Откуда ты его знаешь?

Мартышка смутился.

— Да так, — проговорил он, — случайно заметил бумажку…

— Я бы просил не читать моих писем.

— На что они мне? Но это не письмо, бумага какая-то. Все-таки я юрист. Могу посоветовать.

— А теперь ты скажешь Валерии!

Мартышка прозрел.

— О Господи! — воскликнул он. — Вот это что такое!

Он строго поджал губы — конечно, не слишком строго, деньги занять надо, но и не без того.

— Знаю, все знаю, — сказал Хорес, — но ты войди в положение. Туда поехал на несколько дней почти весь наш клуб. Восемьдесят семь трутней! И где? На французском курорте, с его нравами. А тут Полли говорит, что ее отец — сыщик. Можно устоять, а? Мартышка, я тебя умоляю, не проговорись Валерии! Она очень чувствительная. Лучшая из женщин, это да, но чуть что — обижается. Так не скажешь?

Мартышка все понял и простил.

— Конечно, старик, конечно. Разве я стану губить лучшего друга? Кстати, ты не мог бы… ну, это… в общем…

— Мистер Клод Плум, — доложил Уэбстер.

Мартышка полагал, что сыщиков отличают ястребиный профиль, орлиный взор и повадки леопарда, а потому удивился. У ястреба нет подбородка, тем более двух. Леопард гибок. Наконец, ни у одного орла не бывает тусклых глаз, затянутых какой-то пленкой. Бывают они у людей, скрывающих свои мысли.

Словом, сыщик оказался круглым и лысым, словно букмекер или мелкий актер. Как ни странно, он побывал и тем и этим.

— Добрый вечер, мистер Давенпорт, — сказал он.

— Здравствуйте, мистер Плум. Когда вернулись?

— Вчера вечером. А с утра решил — пойду-ка я доложу остальное.

— Есть что-то еще?

— А то как же! Значит, когда вы освободитесь…

— Ничего, ничего. Мистер Твистлтон все знает. Он… гх… хм… брат особы N.