Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

— Вы-то мне и нужны, мой дорогой. Мы хотим ее переселить. То есть я хочу, а Пербрайт не хочет. Я его понимаю. Да-да, мой дорогой, — обратился он к Пербрайту, — понимаю. Конечно, она привыкла, может расстроиться, еще потеряет аппетит. Вы согласны, мой дорогой? — обратился он уже к Пилбему.

— Д-дэ, — отвечал тот без должного интереса.

— С другой стороны, — продолжал граф, — против нее плетут козни. Здесь она слишком далеко, слишком… э… а, на отшибе. Да Господи! — воскликнул он. — Парслоу может к ней пробраться, и никто не услышит. А там рядом Пербрайт, его домик. Чуть что, он выскочит из постели и кинется к ней.

Видимо, эти слова и побудили верного слугу покачать головой, угрюмо мыча что-то вроде: «Ныа!..» Он любил поспать.

— Мой дорогой, — спросил граф, — что бы вы посоветовали?

— Я бы переселил, — ответил сыщик.

— Правда?

— Д-дэ.

Пенсне засветилось кротким торжеством.

— Вот, — сказал лорд Эмсворт, — вот вам, мой дорогой, авторитетное мнение. Если уж мистер Пилбем так говорит, значит, переселяем.

— Ды, — отвечал свинарь.

— Можно сказать вам два слова? — осведомился сыщик.

— Конечно, конечно! Только сперва скажу я. Вы их не забудете?

— Нет, что вы.

— А я все время забываю. Сестра очень сердится. Однажды она сравнила мои мозги с решетом. Это очень умно, в решете такие дырочки…

Пилбем недавно познакомился с графом, но уже понял, что перебивать его надо вовремя.

— Что вы хотели сказать? — напомнил он.

— Э? А, сказать! Да, да, да, да. Вспомните вчерашний день, то есть вечер. Я все думал, как этот субъект вышел из темницы. Он…

— Я помню.

— Пербрайт сидел в засаде, — продолжал граф, — это я ему велел, и вдруг он видит, что ее травят картошкой. Он его схватил, запер и пошел мне доложить. Дверь он закрыл на засов…

— Я знаю.

— …так что выйти он не мог, то есть субъект, не Пербрайт. Возвращается — Пербрайт, не субъект, — а дверь открыта, его нет, это уже субъекта. Сейчас я попросил, чтобы он, то есть Пербрайт, запер там меня. Хорошо, он запер — и что же? Оттуда невозможно выйти. Это вам ничего не говорит?

— Что ж тут говорить, кто-то выпустил.

— Вот именно. Конечно, мы никогда не узнаем…

— Почему? Я знаю.

— Знаете?

— Да.

— Пербрайт, мистер Пилбем знает.

— Ыр!

— Удивительно!

— Ы-ы-ы!

— В жизни бы не поверил! А вы, мой дорогой?

— Ы-а-у!

— Прекрасно, прекрасно, превосходно. Что же я хотел спросить? А, да! Кто же это?

— Бодкин.

— Бодкин?

— Ваш секретарь.

— Так я и знал! Так я и знал, что он — пособник Парслоу! О-э-а… Выгоню!!! — вскричал граф, достигая верхнего си. — В конце месяца!

— Лучше прямо сейчас.

— Лучше, мой дорогой, намного лучше. Где он?

— Я за ним схожу.

— Не хотелось бы вас затруднять…

— Ну что вы, — заметил Пилбем. — Я только рад.

Когда Монти Бодкин и Галли Трипвуд мучились одной мыслью — где он, Перси Пилбем вынырнул из замка. Парадный вход его не привлекал. Едва отряхнув пальцы (все ж под кроватью пыльно), он направился к черной лестнице, миновал закоулки и переходы, очутился в гулком коридоре, а уж оттуда до задней дверцы — просто один шаг, встретил он только горничную.

Все в нем — и ухмылка, приподнявшая мерз кие усики, и пронырливый нос, и даже фестоны глянцевой прически — говорило о довольстве собою. Мозги, думал он, вот что полезно в этой жизни. Мозги и хорошая хватка.

Перед ним лежал долгий путь. Чтобы избежать неуместных столкновений, он решил обойти задами владения лорда Эмсворта и выйти на большую дорогу где-нибудь у Матчингема. Конечно, его подбросят до Маркет-Бландинга, а там можно сесть на первый же поезд. Такой вот план.

Одного не предусмотрел он — капризов погоды. Когда он вышел в сад, сияло солнце; сейчас его скрыли тучи. По-видимому, надвигалась недолгая, но бурная гроза. Проурчав для начала над холмами, она уронила каплю на лицо сыщика, а по ту сторону огорода встретила его солидным ливнем.

Как и Галахад, Пилбем не любил сырости. Он поискал укрытие и увидел небольшой домик. Городскому жителю не разобраться в сельских строениях, но черепичная крыша сулила защиту, он поспешил туда — и вовремя, ибо через мгновение мир укрыла стена потопа. Сыщик забился в угол, где сел на солому.

Что тут делать, если не мыслить? Он мыслил, проверяя свой план. Нет, думал он, не надо относить рукопись Тилбери, лучше устроить аукцион, где выступят этот лорд и леди Констанс. Мысль эта давно искушала его, но он не знал, куда спрятать товар.