Евгений Дубровин - Эксперимент «Идеальный человек»

По другую сторону баррикады активно возвышался Онуфрий Степанович, который, не мудрствуя лукаво, мечтал окрестить будущего внука в честь себя Онуфрием. Варвара Игнатьевна поддерживала мужа, считая, что Онуфрий лучше Александра, который в один прекрасный момент может превратиться в Шарля.

Только отец по этому жизненно важному вопросу занимал странную нейтральную позицию.

Но более сильные споры вызывало будущее будущего Шурика-Онуфрия.

Мать видела сына стройным высоким красавцем с длинными русыми кудрями, танцующим в балете.

Онуфрий Степанович представлял внука черноволосым крепышом, с утра до вечера колесящим по полям в колхозном «газике». Варвара Игнатьевна поддерживала мужа, считая, что риск сломать ногу или еще как-либо подорвать здоровье в поле значительно меньше, нежели на непонятно чем натертом балетном полу.

И лишь Геннадий Онуфриевич даже в этом споре занимал нейтральную позицию.

Но будущее показало, каким расчетливым, коварным человеком оказался этот с виду тихий, скромный интеллигент с подслеповатыми глазами, добро смотрящими на мир сквозь толстые очки. Оказывается, он все предусмотрел заранее: и потайной замок, и детскую смесь, и маски-удавки, и декларации…

Сначала все шло как и должно было идти: суета в роддоме, кавалькада такси с родственниками, хлопоты вокруг праздничного стола… Поведение Геннадия не вызывало никаких подозрений. Он, как и все отцы в таких случаях, лишь мельком глянул на лицо юного Красина и, слегка сморщившись, поцеловал его. Из роддома он ехал в последнем такси; во время церемонии водворения сына в колыбель отец околачивался вокруг стола, всматриваясь в закуски через свои толстые, обжигающие линзы.

И только когда гости разъехались, Геннадий Онуфриевич сделал первое, что показалось несколько странным. Он притащил в спальню, где поставили детскую кроватку, столик, на столик положил стопку чистой бумаги, пачку разноцветных, остро отточенных карандашей. Затем принес рейсшину и логарифмическую линейку. Смутное беспокойство закралось в сердце матери.

– Ты что это? – спросила Ирочка.

– Под детский крик лучше работается, – ответил ученый отец, водружая на столик какие-то справочники. – А рейсшиной я буду от него мух отгонять.

Ответ показался Ирочке неубедительным, тем более что мух в квартире не было.

– Знаешь что, – сказала она. – Иди в гостиную и занимайся своими делами, а я буду заниматься своими.

Геннадий Онуфриевич послушно ушел, сутулясь и добро шаркая растоптанными тапками.

Успокоенная мать взяла пеленки и пошла на кухню, но тут Красин мгновенно обернулся, жутко сверкнув толстыми стеклами, помчался назад, и никто и ахнуть не успел, как он исчез в спальне. Щелкнул врезанный в самый верх двери автоматический замок. Удивленная и встревоженная Ирочка подошла к двери.

– Гена, что случилось? Открой!

Молчание.

– Гена, что с тобой? Я тебя умоляю – открой! – тревога матери росла. Уж не сошел ли муж с ума?

Молчание.

– Не хочешь открывать – так хоть объясни толком. Что случилось?

– Вакуумная ванна! – глухо донеслось из спальни.

Ирочка похолодела.

– Какая еще ванна? – спросила она, уже предчувствуя недоброе.

– Эксперимент начался! – молодо и счастливо закричал из спальни ее супруг. – Я выращу идеального ребенка! Англоразговаривающего идеального ребенка!

– Идиот! Сумасшедший идиот! – вырвалось у молодой матери. – Сейчас же отдай мне ребенка.

Теперь она начала догадываться, что ребенок нужен был мужу для научных целей.

– Ванна! Ванна! Ванночка! Ванночка! – донеслось из-за двери, и даже послышался топот. Будущий доктор наук и благодетель человечества плясал от счастья.

– Открой!

– И не подумаю!

– Мама! Папа! Этот дурак совсем свихнулся в своем институте. Что-то хочет делать с Шуриком! Идите скорее сюда!

Прибежали старики. Возле двери срочно собрался семейный совет.

– Он не продержится и часа, – успокоила Варвара Игнатьевна. – Где он будет сушить пеленки?

– Я не буду их сушить, – донесся из скважины торжествующий шепот. – У меня их семьдесят пять штук! А мокрые я буду выбрасывать в окно!

– Хорошо! А кормежка? Может быть, ты цистерну молока приготовил? – съехидничал Онуфрий Степанович.

– Два ведра детской сухой смеси! А горячую воду вы мне будете ставить под дверь. Кроме того, мне нужна утка. Я забыл про утку.

– Боже мой, – простонала Ирочка. – Это что же творится..

– Да, вот еще что! Купите погремушку! Из головы вылетела погремушка.