Саймон Бретт - Ой, кто идет!

Ну конечно! Прямо с утра Она кинулась в магазин и купила хваленые штаны. И при очередном переодевании обратилась ко мне со следующей речью.

— Вот, зайчик, — сказала Она. — Теперь мы большие, взрослые дети, и больше не будем носить подгузник. Смотри. — Она продемонстрировала мне обновку. — Теперь мы будем носить настоящие брюки, такие же, как у мамы и папы.

Неужели Она и в самом деле думает, что я могу поверить, будто взрослые ходят в коротких штанах с прорезиненной ластовицей?

В общем, так или иначе. Она облачила меня в эти штаны. И сразу стащила их вниз. Потом снова надела. Потом снова стащила.

— Вверх-вниз, вверх-вниз, легко и весело… Так делают все взрослые, — комментировала Она.

Но эта откровенная непристойность скоро Ей надоела, и, легонько шлепнув меня по заднице, Она сказала:

— Ну вот. В следующий раз, когда захочешь пи-пи или а-а, ты просто снимешь штанишки и возьмешь горшочек… Хорошо, зайчик?

Что ж. Ее просьбу я выполнил — правда наполовину. В следующий раз, когда мне захотелось облегчиться, я, как Она и велела, снял штаны. Но горшок не стал брать. Вместо этого я отыскал теплое уютное местечко за диваном возле батареи.

Так получилось, что на этот раз я сделал а-а.

Сегодня мне подарили новую игрушку — маленький красный пластмассовый телефон с пронумерованными кнопочками.

— Смотри, — сказала мамочка. — Теперь ты можешь позвонить всем своим друзьям — например маме или папе.

За кого Она, интересно, меня принимает? Я сразу заметил, что у этого телефона нет проводов и он никуда не подсоединятся. Кроме того, когда снимаешь трубку, там нет гудка.

Вечером Она рассказала папочке про новую игрушку, и снова в разговоре мелькнуло сакраментальное слово развивающая. Теперь-то я уж точно буду за версту обходить это бесполезное приспособление.

— Ты уже звонил по телефону друзьям? — спросила Она вечером. — Позвони, порадуй мамочку.

Ну ладно. Если уж Ей хочется, я, так и быть, позвоню.

Вскоре после того, как Она ушла на работу, а Джаггернаут отправилась скармливать стиральной машине половину дневной порции моего белья, я приступил к выполнению мамочкиной просьбы.

Но только не при помощи моего бессмысленного красного пустозвона. Конечно, нет. Я воспользовался настоящим взрослым телефоном, тем более что не раз видел, как это делается. Надо просто снять трубку и нажать несколько кнопок.

Правда, с первых попыток ничего не получилось. Я несколько раз набирал разные номера, но в ответ доносились только короткие гудки.

Но в конце концов я добился успеха и дозвонился куда-то. По крайней мере, на том конце провода кто-то отозвался, и голос вроде бы говорил по-английски. Я попытался было начать пристойную беседу и перечислил все известные мне слова, но ответа не дождался. Скоро мне стало скучно, потому что голос в трубке все время повторял одни и те же фразы. Я оставил трубку лежать рядом с телефоном и отправился по своим делам — пробовать на коте новые акварельные краски.

Мама вернулась с работы, недоумевая: что такое с телефоном? Она, мол, несколько раз пыталась дозвониться домой, но все время было занято. Она обнаружила, что трубка снята, взяла ее и прислушалась. О Боже, что тут началось! Она плакала, рыдала и кричала Джаггернаут, чтобы та никогда, никогда не смела подпускать меня к телефону. А когда вернулся папа, истерика повторилась с новой силой. И Она все время повторяла, что теперь пропал их летний отдых, не на что будет даже купить билет.

И конечно, никто не удосужился меня похвалить. По-моему, для ребенка моего возраста это просто блестящее достижение… Надо же, дозвониться до австралийской службы точного времени!

Утром я пересчитал слова, которые на сегодняшний день могу произнести.

На прошлое Рождество я произнес первое, довольно оригинальное слово — иба. То есть я хотел сказать рыба, потому что папа получил в подарок новую удочку. Но все вокруг решили, что я собирался сказать спасибо.

Теперь-то я точно могу сказать спасибо. Правда, нечасто это делаю.

Потом очень быстро я выучился любимому слову нет! и почти следом за ним — еще. Мама я тоже умею говорить, и, если пребываю в добродушном настроении, пожалуй, снисхожу до того, чтобы назвать папу папой. Что же касается Джаггернаут… Ну что ж, пока я не научился произносить это сложное слово, она для меня всегда будет бухом.