Владимир Огнев - Кузьменко меняет профессию

— Нету на работе-то, — озабоченно сказала Домна. — Ушел куда-то…

— Ой! К кому ж это его унесло? — испуганно пискнула завклубова половина. — Подожди, Домнушка, я сейчас… мигом…

На штурм хаты Людмилки Тенькиной, предполагаемого места укрытия Никодима Степановича, Нюська шла с Домной сомкнутым строем. Неподготовленная к обороне крепость пала. Однако победа не принесла завоевателям даже морального удовлетворения: никаких сведений об искомом предмете обнаружено не было. Тогда поисковый отряд, сопровождаемый уже Людмилкой, отправился по деревне.

…В сельмаге, смешанном продовольственно-промтоварном магазинчике, продавец Горшочкина сосредоточенно смешивала сухофрукты первого и второго сортов, получая высший. Оторванная от столь важного дела и связанных с ним экономических расчетов, она долго моргала, терла то лоб, то шею, соображая и вспоминая… Вдруг расцвела улыбкой, торжествующе хлопнула Нюську по плечу:

— Сторож наш, Ермолаич, часа поди два назад заглядывал. Сказывал: чевой-то он, Степаныч твой, значит, к речке ишел.

Стрельнув заблестевшими глазками, добавила:

— И вроде бы с кем-то…

Разом загалдев, перебивая друг друга, участницы рейда устремились в новом направлении. Горшочкина, закрыв по такому случаю торговую точку, поспешила за ними.

Река по-прежнему куда-то несла свои пока еще голубые воды. Ничего не подозревавшие кузнечики громко стрекотали в траве. Солнце исправно грело все, что попадало под его видимые и невидимые лучи. Кукушки молчали.

— Батюшки! — Домна, оторвавшаяся от спутниц на два корпуса, вознесла вверх свои могучие руки и замерла: у бетонного столба сиротливо лежали серые брючки и клетчатая ковбойка Никодима Степановича.

Шедшая второй Нюська, глянув на мужнину одежонку и белый череп, скаливший над ней зубы, без звука грохнулась на траву.

— Утоп, родимый! — фальцетом взвизгнула Людмилка и, повернувшись кругом, кинулась в деревню.

— Утонул! Утонул! — все слабее доносился к берегу ее голос.

— Женской-то одежки-обувки нету, — глубокомысленно произнесла Горшочкина. И, помолчав, разочарованно добавила:

— Один, значит, утонул…

Мало-помалу все сознательное, малосознательное и даже совсем несознательное население деревни собралось вокруг серых штанов заведующего. Откуда-то появились лодки, багры, сети… Командование флотилией приняла на себя Домна Игнатьевна, дежурный курьер сельсовета, ставшая лицом самым значительным.

Испуганные шумом щуки прыгали в траву. Беззаботные мальки тыкались мордами в весла. Задним ходом спешили в норы жирные раки.

— На стрежень, на стрежень заводи! — густым басом кричал Ермолаич.

— К кустам, к кустам, подваливай, — отвечал ему чей-то козлиный тенор.

— В колдобине пошарь, в омуте!

— Чего ты меня багром цепляешь, утопленника цепляй!

— Зацепил! Ой, зацепил!!

— Нырять надо-ть!

— Кого зацепил-то, скаженный! Сеть зацепил!

— Водолазов надо с райцентру! Без водолазов куда ж!!!

И такой гам поднялся над рекой, что взбесилось эхо. И закричало дико:

— И-и… Э-э-й!!!… Аж!!!

— Что за блажь? — донеслось с другого берега. — Эй, люди, чего ищете?! — Из кустов, потягиваясь и зевая, вылезла голая, волосатая фигура — разбуженный шумом-гамом Филькин-Лимонов.

— В райцентр тебя вызывают, — опомнившись, прокричала Домна Игнатьевна. — Премия тебе по отчету вышла!

— Езжай, Никодим, — захохотал Ермолаич. — Ей-бо заслужил! Такой цирк всей деревне устроил!

Лучищи июньского солнца ударили в глаза. Громадные оранжевые круги легли на смеженные веки, заставляя блаженно жмуриться. Превозмогая лень, Леонид Петрович перевернулся на живот, поднял голову. Перед глазами вновь возникли два оранжевых пятна. Леонид Петрович помотал головой. Пятна приобрели конкретные формы и оказались ярким бикини на очаровательной женской фигурке. Жара не спадала, но лень улетучилась.

…Через час Леонид Петрович понял, что вся его прежняя жизнь была неинтересной и скучной, короче — сплошной ошибкой. Настоящее оранжевое счастье в ней, Нине Анатольевне, Ниночке, по воле судьбы назначенной начальницей соседнего пионерского лагеря с поэтичным названием «Лесная сказка». Соседнего слева, ибо Леонид Петрович отдыхал у приятеля на даче, расположенной между двумя лагерями: Ниночкиным и «Орленком».