Владимир Огнев - Кузьменко меняет профессию

Пять минут я лежу удовлетворенным.

…Рука сжимает справочник. Аэропорт… Номер…

— Я хочу узнать: какой самолет прибыл последним? А сколько там было пассажиров? Вручили ли им багаж? Сколько блондинок прилетело с ним в наш город?

Меня куда-то посылают… Далеко…

Еще пять минут я лежу умиротворенным.

…Роддом… Номер…

— Скажите, кто родился в последние десять минут? Мальчик? Сколько он весит? Кто его родители? На кого из них он похож. А…

Меня опять куда-то посылают. Далеко…

Пять минут я лежу успокоенным.

…Смирнов Г. К. Номер…

— Скажите, это вы Смирнов? Вы не родственник Смирнову-Сокольскому? А Смирнову Егору Иванычу? Тоже нет… А тому Смирнову, который в пятьдесят девятом работал в общепите? Почему вы ругаетесь? Я хочу знать…

ОН отвечает короткими гудками.

Ничего. В справочнике пятьсот девяносто три страницы. Минимум четыре месяца полнокровной, интересной, содержательной жизни.

ОН стоит на тумбочке возле кровати. ОН ярко-красного цвета, с четкими черными цифрами в белом круге-колесе.

Я три года добивался установки. Что за жизнь была у меня без НЕГО?

… «16 июля.

Это свалилось на меня, как обвал в горах.

Еще вчера мы с Бобом и подружками буйно праздновали очередной юбилей. По календарю — 156 лет со дня начала знаменитой экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева. Колоссальный тост под коктейль «Северное сияние». Впрочем, Боб пытался утверждать, что мореплаватели плыли на юг и пить нужно «Южную ночь»… Я не спорил. Я безмятежно радовался жизни. Смаковал свежие анекдоты, вывезенные Лорочкой из Сочи; наслаждался, твистуя с красоткой Кэт…

Да что вспоминать! Все рухнуло. Вдруг обнаружилось, что пришла пора вступительных экзаменов. Мне снова нужно поступать в институт.

Не то, чтобы это было для меня ново и необычно. Я, слава богу, уже четыре раза поступал в институты. Но все как-то неудачно складывалось: то комиссия попадалась придирчивая, то баллов не хватало…

Один раз, правда, приняли меня кандидатом, иначе сказать — вольнослушателем. Кто-то там что-то в мою пользу перепутал. Целых два месяца вольно слушал, а потом выперли: хватит, говорят, вольничать.

Ох, тяжкий это труд — поступление в институт.

Голова после юбилея гудит, как высоковольтная линия в бурю. Но… надо идти на семейный совет.

17 июля.

Нет, недооценивал я свою мамулю. Здорово это она завернула: «операция «Ядро». Видно, поднаторела в таких делах во время моих прежних попыток стать студентом.

Но… запишу по порядку.

Итак, семейный совет. Председатель не избирается — у нас в семье самодержавие мамули. Впрочем, справедливости ради надо сказать: тирания обрушивается на нас редко, обычно каждый делает, что хочет.

На совете присутствуют:

Дядя Гога — мамулин брат. Он же ее постоянный заместитель и ближайшее доверенное лицо. Дядя Гога — шишка в ремонтно-строительной конторе. Он уже пристроил к себе папулю и Вику.

Вика — моя богом данная сестра. Впрочем, она скорее дана чертом, чем богом. Раньше Вика была моей старшей сестрой. С прошлого года мы — близнецы. Если дядя Гога — правая рука мамули, то Вика, безусловно, левая.

Папуля — лицо в семье малозаметное.

Отсутствует сестра мамули — тетя Флавия (в прошлом Фекла), она лечится в Крыму.

…Повернувшись ко мне, мамуля гневно втянула носом воздух, покачала головой.

— Мне надоело одной толкать этого оболтуса в институт. Думаете, это легче, чем было Тамаре Пресс затолкнуть ядро в мировой рекорд? — (Мамуля иногда выражается очень оригинально). — Довольно кустарщины. Толчок должен быть мощным. Ядро (я имею в виду нашего милого Эдика) должно влететь в цель!

И она бросила на меня выразительный взгляд своих не менее выразительных глаз.

— Операция «Ядро» начата. Главные удары наносим мы с Гогой. Гога, доложи.

— У меня во всем ажур-порядочек, — дядя Гога ловким движением прикрыл чубом бородавку на лбу, погладил усики. — Мои мальчики на прошлой неделе разобрали полы в квартире этого профессора, как его… Опусова. Председателя этой самой… как ее… приемной комиссии. Разобрали, естественно, не как-нибудь, а согласно плану ремонтных работ. А как разобрали, я мальчиков в утильсырье отослал. Будочку там подремонтировать. Он, профессор-то, сначала все по телефону звонил, а вчера уже сам прибежал. Уговаривал… Ему-де наукой негде заниматься. Но чувствую я — не готов еще профессор, не созрел. Как дозреет — так я его и прижму: Эдька в списках принятых — у профессора конец ремонту. Нет Эдьки в списках — ремонт до зимы. Или до весны. Смотря, как материалы подвезут.