Дэвид Лодж - Мир тесен

— Ушла. Она сидит с ребенком. Не волнуйтесь. Все хорошо, получите удовольствие.

— Сидит с ребенком? — Перс испытал возрождение надежды, облегчение и угрызения совести разом.

— Да. У меня ребенок здесь наверху. Все хорошо, он спит, ничего не слышит.

— Анжелика сидит с вашим ребенком?

— Ты хочешь сказать Лили? Лили друг, она мне помогает. Я сказала закрыть окно, но она не закрыла.

— Где она теперь? Где я могу ее найти? Девушка недовольно пожала плечами. — Я не знаю. Ты хочешь быть со мной или нет? Тридцать долларов.

Перс вынул из бумажника банкноту в сто гульденов и положил на стол.

— Где я могу найти Лили?

С ловкостью и быстротой фокусника девушка схватила со стола банкноту, двумя пальцами одной руки свернула ее и сунула в декольте.

— Она работает в кабаре, «Голубые небеса», улица Ахтебург.

— Где это?

— Конец улицы, потом направо, потом через мост. Ты увидишь вывеску.

— Спасибо, — сказал Перс и помчался по улице, лавируя, как футболист, среди пешеходов и автомобилей и мысленно подбрасывая на бегу клубок нахлынувших на него эмоций. На какое-то мгновенье ему подумалось, что вновь обретенная Анжелика посвятила себя совершенно невинному и самоотверженному делу, став сестрой милосердия для проституток Амстердама. Однако он сам понимал, что принимает желаемое за действительное. И даже если Анжелика и не нянька для шлюх Амстердама, то она и не шлюха, — как вообще такая мысль могла прийти ему в голову? Он устыдился собственных подозрений, невзирая на явные свидетельства в их пользу, и теперь с готовностью примирился с фактом ее участия в стриптиз-шоу. Он, разумеется, это осуждает, но непременно постарается отговорить девушку от этого занятия, которое, впрочем, не в состоянии изменить его чувства к ней.

Перс стремительно завернул за угол и одним скачком пересек мост. Увидев дрожащее на воде отражение неоновых огней, он, прыгая через три ступеньки, спустился на набережную канала. Стоящая перед кабаре очередь с удивлением наблюдала, как он галопом подлетел к входу и резко остановился, переводя дыхание. Над освещенным фасадом бегущей строкой рекламировалась программа выступления: «Секс перед публикой! Настоящий трах-тарарах!» На столбах, поддерживающих навес у входа в кабаре, были развешаны фотографии, демонстрирующие сцены из спектакля. На одной из них стояла на четвереньках обнаженная Анжелика, которую покрыл, довольно ухмыляясь, волосатый парень. Анжелика выглядела совершенно так же, как в дурном видении в кинотеатре Раммиджа. Круто развернувшись, Перс медленно пошел прочь.

И что же было потом? Потом Перс, само собой разумеется, принес жертву Бахусу, как и все лишившиеся иллюзий влюбленные. Он купил пол-литровую бутылку голландского джина «Боле», вернулся в пансион, лег на кровать и надрался до бесчувствия. На следующее утро он проснулся под слепящим светом лампы, не понимая, где находится: в голове у него трещало, а во рту была пустыня, хотя все это было ничто по сравнению с ноющей болью в сердце. В кармане у него лежал обратный билет в Лондон с открытой датой. Не побеспокоившись о том, чтобы узнать о наличии свободных мест на ближайший рейс, Перс расплатился за пансион и выехал автобусом в аэропорт Схипол, рассеянно глядя из окна на пригородные пейзажи Амстердама: фабрики, станции техобслуживания и теплицы были разбросаны тут и там по плоской невыразительной местности и походили на мусор, вынесенный на морской берег прибоем, который ушел, чтобы никогда не возвращаться.

Зарегистрировавшись на ближайший рейс до Лондона, Перс целый час просидел в зале ожидания у выхода на посадку. Ничего не читая, ни о чем не думая, он просто сидел и ждал; пустынный и безликий зал с рядами штампованных пластиковых кресел напротив огромного дымчатого окна, обрамляющего безоблачное небо, как нельзя лучше соответствовал пустоте в его душе и мыслях. Когда объявили посадку, Перс шаркающей походкой прошел мимо дежурно кивающего и улыбающегося экипажа в самолет, и когда тот, как лифт, вознесся в небо, он уставился в иллюминатор на облачный пейзаж, такой же плоский и невыразительный, как и земной. Перед ним поставили упакованный в пластик поднос с обедом, и он безучастно сжевал его, не ощущая ни запаха, ни вкуса. Затем самолет опустил его на землю, и он зашагал по бесконечным коридорам Хитроу, столь длинным, что казалось, на горизонте они сходятся.

На следующий рейс до Шеннона свободные места были лишь в бизнес-классе, однако Перс, обналичив еще один дорожный чек, без колебаний доплатил разницу. Зачем ему экономить деньги? Теперь, когда цель его жизни была утрачена, сама жизнь потеряла смысл. Наступающее лето виделось бесплодной пустыней. До отправления самолета оставалось часа два, и Перс побрел в часовню Святого Георгия. Его бумажное послание к Богу, слегка завернувшись по краям, все еще висело на зеленом сукне: «Милосердный Боже, позволь мне найти Анжелику». Он сорвал бумажку с доски и скомкал ее в кулаке. Затем зашел в часовню и просидел целый час в заднем ряду, безразлично глядя на алтарь. На выходе он повесил на доску новую петицию: «Милосердный Боже, дай мне силы забыть Анжелику и спаси ее от неправедной жизни».