Дэвид Лодж - Мир тесен

— Благодарю вас, — пробормотал Паркинсон.

— Говард! Говард, взгляни, это Рональд Фробишер! — радостно воскликнула Тельма Рингбаум, указывая на сцену. — Помнишь, по дороге в Англию я читала в самолете его книгу.

— Вашу книгу о Фрэнсисе Томпсоне я неизменно рекомендую своим студентам, — сказал Говард Рингбаум Редьярду Паркинсону, не обращая на жену внимания, — У меня самого есть несколько статей на эту тему, и я с большим удовольствием…

— Бедный Рональд, — откликнулся Паркинсон, отдав предпочтение теме Фробишера. — Он учился в Оксфорде во времена, когда я был там доцентом. Мне кажется, он исписался. Уж сколько лет ни одной книги.

— Сейчас по телевизору идет фильм по его роману, — сказала Глория откуда-то сзади и снизу. Все обернулись и обратили на нее удивленные взгляды. Скинув туфли и закрыв глаза, она возлежала на стоящем у стены диванчике.

— Возможно, — сказал Паркинсон, поджав губы. — Очень может быть. Но у меня в доме нет телевизионного приемника.

Стоящая впереди женщина оглянулась на них с недовольным видом, и кто-то сзади прошипел: «Ш-ш-ш!» Рональд Фробишер, засунув руки в карманы вельветового пиджака и тускло поблескивая очками, произносил речь, не повышая голоса.

— Не знаю, что он такого может сказать, ради чего стоит напрягать слух, — пробормотал Паркинсон. — К тому же, на мой взгляд, он сильно под мухой.

— Между прочим, — обратился к нему Феликс Скиннер. — Вы нашли минутку, чтобы взглянуть на книгу э-э-э… Филиппа Лоу, которую я э-э-э…

— Взглянул, взглянул. Это совсем неплохо. Я договорился о том, чтобы отрецензировать ее вместе с другой книгой в литературном приложении к «Таймс». Должны напечатать в завтрашнем выпуске. Думаю, вам понравится.

— Отлично! Я вам премного благодарен.

— В книге есть далеко идущие выводы, — важно сказал Паркинсон. — О которых сам автор и не подозревает.

Раздался новый взрыв аплодисментов, и Рональд Фробишер вручил конверт улыбающейся молодой женщине в платье из холстинки.

На сцену поднялся ведущий торжественного вечера.

— А теперь — премии и стипендии молодым поэтам, — объявил он. — Это про вас, — шепнула Персу Тельма Рингбаум. — Вперед!

Перс стал протискиваться через толпу к сцене.

— Первая премия Фонда Мод Фитцсиммонз, поощряющего развитие молодой ирландской поэзии, — произнес ведущий, — присуждается… Здесь ли Перс МакГарригл?

— Здесь! — крикнул Перс. — Подождите, я сейчас! — Его появление на сцене было встречено дружным смехом, который Перс приписал тому, что он возник перед публикой с бутылкой «Гиннеса».

— Поздравляю, — сказал ведущий, вручая ему чек. — Я вижу, вы захватили с собой источник вдохновения.

— Мое вдохновение, — с чувством ответил Перс, — это девушка по имени Анжелика.

— И это прекрасно, — сказал ведущий, легонько подталкивая его к ступенькам. — Следующая премия…

Вернувшись на место, Перс обнаружил, что Рональд Фробишер и Редьярд Паркинсон затеяли сердитое препирательство.

— Да что вы вообще понимаете в творчестве, Паркинсон? — вопрошал Фробишер. — Вы просто газетный альфонс.

Кто раз продался — продался на всю жизнь. Я помню, вы уже в Оксфорде начали приторговывать собой.

— Ну довольно, довольно, — указал Феликс Скиннер, пытаясь развести спорщиков.

— Сейчас будет драка? — в радостном возбуждении спросила Тельма Рингбаум.

— Послушайте, Фробишер, — сказал Паркинсон, — подобное поведение уместно в ваших романах, но не в жизни. — Он говорил с писателем надменным тоном, но при этом пятился от него. — Кроме того, я не единственный критик, которому не понравился ваш последний роман. Когда это было? Десять лет назад?

— Восемь. Но вы единственный, кто позволил себе гнусное замечание в адрес моего отца, Паркинсон. И я вам этого не простил. — Взяв за горлышко пустую бутылку из-под «Гиннес», Фробишер метнулся к Паркинсону. Кто-то взвизгнул. Феликс Скиннер поймал Фробишера за руку, а Говард Рингбаум взяв его за шиворот, рванул на себя, чуть не придушив романиста. Видя вопиющую несправедливость, а также возмутительный перевес в силах, Перс попытался остановить Рингбаума. Тельма Рингбаум, бросившись в сечу, что было сил пнула мужа в лодыжку. Взвыв от боли, он отпустил Фробишера и в ярости обернулся к Персу. Несколько минут спустя Перс и Фробишер очутились вдвоем на набережной — после настоятельного требования со стороны администрации «Аннабель Ли» незамедлительно покинуть борт судна.