Олег Палек - 50 современных сказок

И только старый гвоздь, вбитый в стенку, помалкивал. Он давно и прочно жил в этой стене и перевидал много хозяев.

Вскоре обстановку в кабинете полностью сменили. Компьютер поставили современный, канцелярия стала еще дороже. Появилось новое кресло. И только гвоздь остался на том же месте. «Ничего не меняется», — подумал он, принимая на себя очередной портрет.

По дорожке ехал старый велосипед. Шины его были лысы, подшипники стучали, а цепь норовила закусить штаниной ездока. Но он все еще ездил — а это главное.

— Эй, Заднее Колесо, можно пошустрей? — сказало Переднее Колесо. — Весь день будем тащиться, что ли?

— Чего раскомандовалась? — прошуршало Заднее Колесо. — Рулить-то просто! Ты попробуй двигать велосипед!

— А чего тут трудного? — скрипнуло Переднее Колесо. — Знай себе крутись и все! Ты попробуй задать направление — тут надо думать.

— Вертеться в разные стороны — это разве труд? Вон в цирке есть велосипеды вообще без переднего колеса, и ничего, едут.

— А кто тебе сказал, что оно Заднее? Самое важное колесо в велосипеде — Переднее!

— Нет, Заднее!

Они бы спорили долго, но вдруг — крак! — велосипед наехал на кочку.

И у него сломалась рама.

Скрипач зашел за кулисы, открыл дверь и поставил рядом с ней скрипку. Прежде чем выйти на сцену, он пошел к зеркалу, чтобы поправить прическу.

Дверь на сцену была старой, большой и скрипучей. Из-за своего возраста она не любила сквозняков. Поэтому Дверь покосилась на скрипача и перенесла раздражение на скрипку:

— Эй, деревяшка, ты кто?

— Я — Скрипка! — откликнулась та. Она была молода, но уже участвовала во многих концертах. Хозяин любил ее и берег. — Разве ты не видела скрипок?

— Никогда, — ответила Дверь. — Хотя я тоже деревянная. А чем ты занимаешься?

— На мне играют.

— Играют? — удивилась Дверь. — Ты же маленькая. Есть у меня знакомый стол, вот на нем играют. В карты и домино.

— Я играю музыку, — с достоинством ответила Скрипка.

— Музыку? Это такие громкие звуки, которые раздаются из оркестровой ямы перед тем, как я впущу на сцену актеров?

— Это такой язык, он очень важный.

— Да? — недоверчиво скрипнула Дверь. — Вот я — важна. Мимо меня не проходит ни один актер. Если закроюсь на замок, то представления не будет. А ты? Покажи мне хоть немного твоей важной «музыки».

— Я не могу играть без смычка и скрипача, — немного смущенно ответила Скрипка.

— Вот! — торжествующе крякнула Дверь.

— Но я могу попробовать.

Скрипка изогнулась, дернув струны. Но без участия мастера из нее послышался только тихий скрип.

— Скрипеть и я умею, только гораздо лучше, — заметила Дверь. Она поймала сквозняк и сдвинулась с места. «К-р-р-р», — раздался громкий скрип несмазанной двери. — Вот это скрип! Важный язык она знает, а простого звука произнести не может!

Скрипка хотела возразить, но тут вернулся скрипач. Открылся занавес. Музыкант осторожно взял инструмент, положил на плечо и коснулся струн смычком. Полились нежные и чарующие звуки. Зал замер, внимая волшебству мелодии. И только старая дверь продолжала скрипеть на сквозняке. И не было хозяина, чтобы ее смазать.

В школьном кабинете русского языка жил Кусочек Мела. Он был очень аккуратный — белый, стройный, даже завернут в бумагу-юбочку. Мел очень любил писать на школьной доске что-то доброе и без ошибок. В это он вкладывал всего себя. Но дети учились грамоте не очень хорошо и даже тайком писали разные гадости. Спасала только Губка, которая стирала все, что накарябали несносные школьники.

Мел очень любил Губку, несмотря на то, что она стирала все подряд — и хорошее, и плохое. Они были противоположностями — твердый сухой Мел и мягкая влажная Губка; но может быть именно поэтому наш герой сох без Губки. Иногда, ночью, он даже писал на доске стихи для любимой, которые, конечно, не доживали до утра — Губка любила порядок и все стирала.

Губка знала, что ее любит Кусочек Мела. Для этого не было необходимости читать его стихи. Мел старался быть всегда рядом с любимой. А когда ему удавалось коснуться ее, у него кружилась голова, он потел, и некоторое время даже не мог писать. Но Губка на своем веку видела не один кусочек мела, каждый из которых, рано или поздно, исписывался. И всегда появлялись новые. Толстые и тонкие, квадратные и круглые, белые и красные. Иногда даже черные. Она считала, что на ее век мелков хватит и торопиться с выбором не следует. Ее и так носят на руках. Может быть, появится настоящий принц, а не этот невзрачный кусочек карбоната кальция (раньше она стирала доску в кабинете химии) в старой бумажке в клеточку.