Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление!

Но сейчас... сейчас есть шанс. Ружье – вот оно, совсем рядом. Нужно просто выхватить его из рук Аркадия и закончить весь этот фарс.

Воспользовавшись моментом, когда Синявкин стоял на коленях и заглядывал в салон, Давыдов замахнулся из-за головы лопатой и со всей дури опустил ее на затылок Аркадия.

– Какого?! – взревел банкир. Схватившись за голову, разогнулся и обернулся на подлого напарника.

– Ну ты и лось, – ухмыльнулся, замахиваясь во второй раз лопатой, Давыдов.

В вжикающим звуком, вылетев из тьмы, в щеку Константина вонзился шприц. Вскрикнув от неожиданности, Давыдов все же опустил лопату, однако вместо головы попал по плечу Синявкина.

– Какого? – тише, окончательно перестав понимать, что происходит, повторил Аркадий, и в тот же миг еще один шприц воткнулся ему в плечо.

Пожалуй, самой большой ошибкой Давыдова было то, что он назначил встречу в лесу. Стремясь найти местечко побезлюдней, он не учел, что среди троицы мог быть один деревенский житель, который с детства ходил с отцом на охоту, умел отлично стрелять, подкрадываться незамеченным к любому зверю и грамотно устраивать засады. В лесу Покровский был в своей стихии, он отлично знал и понимал лес, в нем он чувствовал себя намного уютней и уверенней, чем в городе. И хоть он ни разу не осмелился подстрелить какое-либо животное и даже отец считал его нюней и размазней, ветеринарное ружье позволило ему впервые в жизни по полной проявить свои охотничьи навыки.

Подобравшись к домику и найдя себе подходящее укрытие, делавшее его невидимым для посторонних глаз, Покровский разложил перед собой десяток шприцев, взял на мушку Давыдова и стал ждать. Ожидание выдалось недолгим, и вскоре на поляне эффектно объявились его друзья, которые по плану должны были отвлечь на себя внимание бандитов. И получилось у них это более чем успешно. Не имея ни малейшего понятия, что же предпримут друзья, Гоша ожидал чего угодно, но не самой настоящей трюковой сцены с переворачивающейся машиной.

Невольно восхитившись безбашенностью Глебова, Покровский дождался подходящего момента и выстрелил в замахивающегося лопатой Давыдова.

Пока шокированный ходом событий Синявкин, привыкший, что во время бандитских разборок в него стреляют пулями, но никак не шприцами, выдергивал из горла снаряд, Давыдов вцепился в ружье и попытался выхватить его из рук банкира. Он поставил на этот рывок все, однако Аркадий уже догадался, что от ружья зависит его жизнь, и сколь бы сильно не кружилась у него голова, он решил бороться за него до последнего.

Вцепившись в ружье, мужчины принялись кататься по земле. Хоть Синявкин был намного сильней своего оппонента, удар по голове сказался на его организме, и борьба получалась на равных.

– Скотина, – рычал полу-оглушенный Синявкин, – что задумал?

– Кретин, – шипел Давыдов, – разве непонятно?

– Из-за денег?

– Простил бы долг, завалили бы троих идиотов и разбежались! Совсем зажрался, комерц жирный!

– Я тебе чо, меценат? У меня нет лишнего бабла! Каждая копейка на счету! У банка трудности!

– Говорил же, что меня кончит Сипатый, если не расплачусь с ним!

– Жадный ты гад Давыдов! На убийц бабло нарыл, а отдать долг нету, да?!

– Какое нарыл?! Они за бесплатно на меня пахали! Чтобы не сесть! Какие из этих клоунов профессионалы?

– Ты на меня еще и дилетантов послал! – возмутился Синявкин. – Скотина! Совсем уважение потерял! Убью козла!

– Да отдай ты наконец ружье и сдохни!

Неизвестно, сколь долго продолжалась бы эта возня, однако по прошествии минуты в разборку мужчин вмешался дитилин. Мощный мышечный релаксант перед тем, как полностью усыпить человека или животное, действовал по следующей схеме – сначала отключал веки, затем жевательные мышцы и, спускаясь по телу все ниже и ниже, один за другим отрубал всю мускулатуру организма.

Впрочем, ни Давыдов, ни Синявкин этого не знали, и для них стало некоторым сюрпризом, когда их веки вдруг взяли и закрылись.

Лишившись зрения, катаясь по земле, они продолжили осыпать друг друга оскорблениями и матюками, однако спустя несколько секунд их челюсти отвалились, и крепкие словечки превратились в нечленораздельное мычание, похожее на лепет двух повздоривших алкашей, вылакавших по паре литров водки.

Поняв, что дело плохо и онемение продолжает спускаться вниз по телу, Синявкин схватился за затвор дробовика и, передергивая его, принялся выщелкивать патроны.

Семь щелчков затвора – и он полностью разрядил ружье и позволил Давыдову выхватить его из своих рук, ставших крайне непослушными и слабыми.