Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

Дядюшка, казалось, немного успокоился. Устремив взор куда-то вдаль, он изрек:

– Да, я сам во время войны неоднократно убеждался в этом… Когда я приказывал щадить солдат противника, вражда сразу превращалась в искреннюю дружбу…

Асадолла-мирза подмигнул отцу и сказал:

– И все же, по-моему, Ней был достойным человеком. Немного слабым, пожалуй… Он поддался обману. Нужно обладать незаурядной силой воли, чтобы вырваться из их сетей. Ведь если бы вы не были таким сильным человеком, они бы и вас провели.

Дядюшкино лицо расплылось в довольной улыбке:

– Да, сколько раз они пытались… Чего только не обещали, хитрили как! Деньги обещали, женщин посылали… Что только не делали!

– Моменто, у меня есть один вопрос. Как вы думаете, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой, сумел бы он устоять? Не поддался бы им?

– Безусловно, поддался бы… Несомненно, запятнал бы себя.

– Так чего же тогда ждать от неотесанного деревенского чурбана? Беднягу обвели вокруг пальца, обманули…

– Но этот негодяй не желает чистосердечно и искренне повиниться, попросить прощения, – резко сказал дядюшка. – Не хочет раскаяться!

– Ну еще бы! Этот несчастный блокирован в кухне… Вы с винтовкой в руках стережете его, чего же тут ждать! Сделайте милость, отойдите, я с ним поговорю – и вы убедитесь, что он действительно раскаивается.

Дядюшка процедил:

– Ну ладно, попробуем!

Все облегченно вздохнули. Винтовку унесли в дом. Маш-Касем, после заверений, что все уладилось, открыл дверь. Асадолла-мирза нырнул в кухню. Через несколько минут «предатель», опустив голову, вышел наружу, Асадолла-мирза следовал за ним.

Дядюшка поднялся с места и немигающим взором уставился перед собой.

– Ага, разрешите Маш-Касему поцеловать вашу руку и попросить прощения, – начал Асадолла-мирза.

После паузы дядюшка сказал, не глядя на слугу:

– Пусть сначала ответит на мои вопросы.

– Спрашивайте все что вам угодно.

Дядюшка обращался только к Асадолла-мирзе:

– Прежде всего пусть скажет, где англичане вошли с ним в контакт?

– Слышишь, Маш-Касем? Где англичане вошли с тобой в контакт?

– Эх, ага, зачем врать? До могилы-то… В этом… ну… в общем, в булочной.

– В какое время?

– Э-э-э… ну… в тот вторник… нет, ей-богу, в среду.

– Каким образом?

Асадолла-мирза повторил дядюшкин вопрос Маш-Касему. Тот несколько мгновений укоризненно смотрел на неподвижную фигуру дядюшки, потом ответил:

– Эх, зачем врать?… До могилы-то… Я, значит, покупал хлеб… Вижу, значит, один англичан на меня косится… И в это самое время знаки мне делает… Я, правда, сначала подумал, отсохни мой язык, что это он за мной следит… Как говорил один мой земляк…

Дядюшка, не глядя на него, резко бросил:

– Не отвлекайся!

Асадолла-мирза похлопал Маш-Касема по спине:

– Не отвлекайся, Маш-Касем! Говори, каким образом они установили с тобой контакт?

– Ей-богу, остановили… Только я удрать хотел, они остановили.

– Сколько ему обещали денег, если убьет меня?

– Избави бог! Чтоб я убил агу? Да пусть у меня лучше руки отсохнут!

Асадолла-мирза поспешно вмешался:

– Нет, ага, об убийстве и в самом деле речи не было. Он просто должен был передавать сведения о вас…

– Каковы теперь его намерения?

– Ага, вот как перед богом…

Асадолла-мирза, знаком остановив его, объяснил:

– Намерен ли ты раскаяться или хочешь служить англичанам?

– Ей-богу, ага, зачем врать?! Ну, виноват, признаюсь, было дело… Да я их теперь так изругаю, живо к чертям собачьим сгинут… Я им скажу, нас так просто не возьмешь, я своему господину служил и служить буду…

– Когда им будет дан такой ответ?

Тут Маш-Касем смешался:

– Клянусь луной рода Хашима…

Но Асадолла-мирза не дал ему договорить, крикнув:

– Маш-Касем, говори! Когда ты ответишь им – прямо сегодня или тянуть будешь?

– Ей-богу, ага… ну… прямо сегодня… сейчас прямо.

– Тогда подойди, поцелуй руку аги.

Дядюшка все так же неподвижно стоял на месте, выпрямившись во весь рост и свысока глядя на остальных. Я уверен, что он воображал себя Наполеоном в момент встречи императора с армией маршала Нея.

Маш-Касем нерешительно подошел, нагнулся, поцеловал ему руку…

Дядюшка раскрыл объятия и прижал его к груди.

– В память о прежней твоей службе я прощаю тебя… Разумеется, при условии, что ты искренне раскаялся и приложишь все силы, чтобы верно служить своему хозяину!

И в глазах дядюшки Наполеона блеснула слеза.