Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

– Да, это у него на лице написано, – со смехом сказал Асадолла-мирза. – Но все-таки, кого вы держите на примете?

Дядя Полковник, окинув Лейли отеческим взглядом, отвечал:

– Браки двоюродных заключаются на небесах!

Асадолла-мирза наморщил лоб:

– Моменто, моменто, я решительно возражаю. Лейли-джан всего-то лет четырнадцать, ей надо еще образование закончить.

Прежде чем дядя Полковник успел ответить, вмешался Дустали-хан:

– Хотел бы я знать, а великий пророк Мухаммад, когда женился, – закончил образование или нет… [27] Мухаммад, основоположник ислама, был неграмотным. Уж для девушки это и вовсе не имеет значения.

Асадолла-мирза вдруг вскипел:

– А ты бы, Дустали…

Но тут, видно, в голову ему пришла какая-то мысль, которая заставила его прервать начатую фразу. Немного помолчав, он другим тоном сказал:

– Вы читали в газетах – похоже, что немцы опять потопили несколько кораблей союзников.

Дустали-хан никогда всерьез не следил за политикой, но, чтобы позлить Асадолла-мирзу, тут же заявил:

– Да пусть хоть сто кораблей потопят – все равно англичане их победят. В первую мировую войну немцы до самого Парижа дошли, а потом вверх тормашками полетели.

Асадолла-мирза сказал, повысив голос:

– Не знаю, с чего это ты стал таким сторонником англичан? Как будто тебе за это деньги платят…

Я невольно взглянул на дядюшку Наполеона и по его окаменевшему лицу понял, о чем он в этот момент подумал.

Дустали-хан, деланно усмехнувшись, возразил ему:

– Берут же другие деньги у немцев – почему бы мне не брать у англичан?

Асадолла-мирза поглядел в мою сторону, глаза его лукаво блеснули. Он поднял стакан с вином:

– Ну и бери себе! Ведь за консультацию берешь, кабы не твоя светлая голова – с кем бы Черчиллю посоветоваться!

Дустали не успел ему ответить: в коридоре раздался грохот, крик, дверь распахнулась, и в гостиную с воплем ворвалась запыхавшаяся Гамар:

– Папа Дустали, спасите! Маменька хочет меня убить!

Все вскочили. Дустали-хан подбежал к Гамар:

– Что ты глупости болтаешь, дочка? Где мама?

– Да вон она – за мною гонится…

В дверях появилась Азиз ос-Салтане, клокочущая яростью, словно огнедышащая гора, и заорала:

– Навязалась ты на мою голову, подлянка, состарила меня раньше времени!…

Дядюшка Наполеон, выпрямившись во весь рост, попытался урезонить ее:

– Тише, тише, ханум, что за крик?…

Но Азиз ос-Салтане, не обращая внимания на его протесты, зычно кричала:

– А ну пошла отсюда, иди сейчас же домой, пока я тебе башку не проломила!

Гамар же, спрятавшись за спиной Дустали, вопила:

– Не пойду-у, я вас бою-у-у-сь!

– Ах, не пойдешь?! Ну подожди!…

Азиз ос-Салтане огляделась, схватила трость, покоящуюся на пучке розог, и замахнулась:

– Пошла отсюда!

На лице дядюшки Наполеона отразилось раздражение, он преградил ей дорогу:

– Ханум, положите трость на место!

Тут вмешался Асадолла-мирза:

– Моменто, ханум, это невинное дитя…

– Помолчите! – оборвал его дядюшка.

– Вы-то, ага, не знаете, какая у меня беда, – сдавленным голосом проговорила Азиз ос-Салтане.

– Я сказал, положите палку!

Суровый тон дядюшки подействовал, Азиз ос-Салтане опустила трость. Когда дядюшка увидел, что она немного успокоилась, он повернулся к Гамар:

– А теперь, доченька, возвращайся вместе с матерью домой!

Но придурковатая толстуха дрожащим голосом возразила:

– Нет, нет, я туда не пойду, ни за что не пойду…

– А я говорю – иди, отправляйся с матерью домой. В семье ослушаться старших – самый большой грех.

– Не пойду, не пойду…

Терпение дядюшки иссякло, и он яростно взревел:

– Кому сказано – домой! Домой!…

От его грозного крика в комнате воцарилось мертвое молчание. Гамар, остолбенев, несколько мгновений смотрела на дядюшку, а потом разразилась слезами и, рыдая выговорила:

– Не пойду я туда, маменька хотят моего ребеночка убить… – И она положила руку себе на живот. – Вот этого ребёночка… А я его люблю, я ему распашонку свяжу!

– Что?… Ребенок… распашонка… Какой ребенок?…

После внезапного признания Гамар и этого возгласа дядюшки Наполеона все на несколько мгновений замерли. Тишину нарушали только всхлипывания Гамар. Потом Азиз ос-Салтане вдруг ударила себя по голове и хриплым шепотом взмолилась:

– Господи, пошли ты мне смерть, чтобы не терпеть этого позора!

Дядюшка повернулся к ней:

– Так значит вы… вы этих англичан…