Виктор Коклюшкин: Приехали! О власти, которая так редко радует

А пока у нас так: птичку жалко, а народ… Редька с ним!

Зураб Церетели изобразил Лужкова в образе дворника, а надо бы попросить мастера продолжить. Собянина, к примеру, изобразить рядом с памятником Юрию Долгорукому. Тот как бы указывает: здесь будет город, а Собянин — убрать палатки и опять построить!

Забавным может получиться памятник Алле Пугачевой — пирамида мужчин, наверху — она, а на постаменте надпись: «Фабрика звезд». Или памятник Мавроди. У него был бренд «МММ». Оставить одно «М», но на дверце дощатого домика. Никите Михалкову — соорудить с надписью «Не утомленному солнцем». А место пусть выберет сам — лишь бы не пришлось потом судиться с жителями соседних домов.

Немцову открыть памятник на Триумфальной площади. Правда, там уже есть поэту Маяковскому, которого звали Владимир Владимирович. Поэтому — от греха подальше — поставить памятник Немцову чуть в стороне, а постаментом послужит доска для серфинга, отдаленно напоминающая нары. У Библиотеки им. Ленина Достоевский сидит на скамье — рассадить вокруг него на детских стульчиках современных писателей. Памятник олигархам должен выглядеть так: улыбающийся самодовольный человек, а пьедесталом ему — толстое уголовное дело.

Самая многофигурная композиция — безусловно, заседание Госдумы. Материал — глина, а наиболее подходящее место для будущего монумента — развалины гостиничного комплекса «Россия». От Кремля недалеко, и развалины грандиозные.

Памятник науке — просто гроб, обложенный венками: «От правительства», «От парламента», «От большого бизнеса» и… ЦРУ. И необязательно ограничиваться Москвой. Губернатор Кемеровской области вознамерился найти cнежного человека. Ему — памятник: он в обнимку с йети. Губернатора Краснодарского края Ткачева увековечит станица Кущевская: глаза закрыты, уши зажаты руками, волосы на голове дыбом. В Перми губернатор приказал снять в здании администрации у всех кабинетов двери. Подождать, когда выломают окна и снимут крышу. Это и будет достойный памятник борьбе с чиновничьим беспределом.

Исходя из развития событий, следующее постановление Совета Безопасности должно быть таким: обезопасить мир от выполняющих постановления Совета Безопасности. Как они еще не догадались бомбить землетрясение в Японии, чтобы помочь японцам? Барак Обама — человек, конечно, миролюбивый. Это кресло в Белом доме такое. С кресла стоматолога, когда сядешь, хочется поскорее встать. А если сядешь в кресло президента США — хочется бомбить.

И Саркози — мирный. Печется, чтобы французы дольше жили. А для этого пенсионный возраст предлагает увеличить. Английский премьер вообще мухи не обидит. Заподозрить можно лишь Берлускони — тому удобно грохотом бомб заглушать обвинения в любвеобильности. Но ведь Ливия — суверенная страна. И где гарантия, что вместо неугодного полковника к власти не придет неугодный майор? Или, не приведи Господи, ефрейтор? Может, потому Ангела Меркель и воздержалась?

Впрочем, женщина во главе государства — все равно женщина. И в первую очередь заботится о безопасности близких. И потом, сказано же: какой мерой меряете, такой мерой и вам будет отмерено. А ну как не завтра-послезавтра подокрепнут иные страны, соберутся да и проголосуют за наведение нового порядка в старой матушке-Европе?!

«Политика» — слово липкое. А если вообразить Совет Безопасности, собранный из литературных знаменитостей, что они сказали бы? Представитель Великобритании: «Весь мир — театр, и люди в нем — актеры». Француз: «Мы в ответе за тех, кого приручили». А россиянин глянул бы сквозь пенсне снисходительным взглядом и произнес: «Если в первом акте на сцене висит ружье, в последнем оно должно выстрелить». Ружей, образно говоря, и атомных в том числе, нынче на сценах развешано до ужаса много. И остается только гадать, какой акт мировой пьесы под названием «Жизнь на Земле» сейчас играется. Неужто последний? Такое ощущение, что Высший внеземной разум уже собирает свой Совет Безопасности, и на повестке дня — один вопрос: человечеству дали великолепную планету — с чистой водой, воздухом, саморазмножающимися продуктами питания. А оно, называющее себя разумным, никак не угомонится в самоистреблении и истреблении всего сущего. Не резонно ли передать эту прекрасную планету более достойным и благодарным? И хорошо, если кто-то наложит вето и даст нам, неразумным, время, дабы одумались и исправились.