Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

– Эй, цветы нашей жизни, – позвал Костя из машины детей. – Пулей в машину. Обед стынет.

Друзья, весело подхватив рюкзачки, запрыгнули в машину.

– Здрасьте, дядь Саш, – громко поприветствовал меня Павлов-младший.

– Здорово, разбойник! Как дела?

– Нормально.

В этот же момент от резкого торможения я впечатался головой в торпеду.

– Ты чего творишь? – заорал я на друга, – дорога пустая!

– Смотри, – указал мне пальцем в сторону школьного забора Костя, у которого в десятке метров от нас стояла точная копия с нашего фоторобота.

– Что?

– Рыжий, очки, зелёная кофта.

– Жаль руки в карманах, а так похож.

– Точно, он! – сделал преждевременный вывод Павлов.

– Сейчас проверим, – сказал я и вышел из машины.

Походкой не слишком трезвого человека с «нарисованным» на лице похмельем и с сигаретой в зубах я подошёл к субъекту.

– Братан, зажигалка есть?

– Пожалуйста, – протянул мужик мне зажигалку и с привычным выкрутасом чиркнул указательным пальцем по кремню.

– Где потерял? – спросил я, глазами показывая на правую руку.

– Отморозил.

– Значит, ты отморозок?

– Простите, не понял…

Удар и подсечка.

– Лежать, милиция, – закричал подбежавший Костя и закрепил на его запястьях наручники.

– Вы чего, мужики, – заорал задержанный, – Э-э-э, люди! Помогите!!!

– Что же вы творите! – закричала какая–то старуха сзади.

– Сейчас милицию вызовем, отпустите человека, бандиты, – верещала с какого-то балкона женщина противным голосом.

– Всем молчать. Мы из ФСБ. Это террорист и на нем взрывчатка! – гаркнул Павлов, и улица опустела.

– Ну что, сучонок, детей любишь? – заорал я на мелко трясущегося педофила.

В том, что это именно тот, кого мы ищем, ни я, ни Костя не сомневались. Пятой точкой и спинным мозгом чувствовали, что в цвет попали. Весь его облик (бегающие глаза, испарина на лбу, дрожь, учащённое дыхание, а главное, испуг) говорил о его звериной сущности, о его страхе перед ответом за содеянное.

– Вы чего, вы чего? – повторял слюнявыми губами упырь.

– Ну и куда его? – спросил Костя, незаметно подмигнув мне.

– На водохранилище, топить, – флегматично заметил я.

– А ты камеру взял?

– Зачем?

– Мы же обещали родственникам девочки снять процесс умерщвления?

– Нет, но сейчас заедем и возьмём.

– Мужики, ребята, товарищи…, – размазывал сопли по лицу подонок.

– Заткнись! – хором гаркнули мы.

– Слушай, – продолжал игру Павлов. – Давай лучше в лес, пулю в затылок и закопаем.

– Точно, давай, – поддержал я друга. – Только сначала для доказательства член отрежем.

– Не надо-о-о! – впал в истерику педофил, – Я хочу в милицию, я во всем признаюсь!

– А может, действительно, не будем брать грех на душу? – предложил Костя.

– Да-да, не надо, – ревел преступник.

– Рот закрой, – прошипел я и отвесил лёгкий подзатыльник. – А вдруг он не признается?

– Я признаюсь, – заёрзал на коленях ирод. – Прямо сейчас признаюсь.

– Короче, если этот пи@дюк сейчас не напишет чистуху, – обратился я к коллеге, – то за свои действия я не отвечаю. Иди, решай пока с нашими пацанами.

Костя построил у машины Андрюшку со своим другом, дал 100 рублей на проезд со «Сникерсом» в трамвае и прочёл инструктаж, где последними были такие слова: «Ни маме, ни бабушке ни слова, что папа отправил вас домой общественным транспортом».

Через полчаса в салоне нашей служебной «восьмёрки» педофил сотворил шедевр на пяти машинописных листах, признавшись в совершении девяти преступлений. После прочтения нам своего жуткого произведения мы удовлетворено кивнули и выдвинулись в Управление.

На сидящего в «обезьяннике» монстра приходили смотреть со всего Управления. Через некоторое время приехал следователь городской прокуратуры с пристёгнутой к нему прессой и телевидением. Пока в нашем офисе творился хаос, мы с Костей под шумок смылись. Затарившись в магазине спиртным и закуской, мы расположились в заброшенном парке на одиноко стоящей лавочке. Майское солнце слегка пригревало наши головы.

– Слушай, Саня, а ты смог бы этого педофила завалить?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю.

– Тогда наливай.

Мы сидели, выпивали и слушали тишину. А Папа Дорсет в это время, грозя кулаком в телевизионную камеру, вещал всему российскому народу об изобличении особо опасного преступника, нарушавшего на протяжении двух месяцев сон и покой честных граждан.

PS: По приговору суда за совершение 8 (доказанных) преступлений упырь получил 7,5 лет. Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!