Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Его звали Серега Ляпиченко (фамилия изменена). В очередной рейс камчатский «чебурашка» Ан-72 изверг из своего чрева худого нескладного пацана с огромной сумкой. Пацан закурил возле трапа и был немедленно послан в пешее эротическое путешествие на 30 метров от самолёта, а при подъезде заправщика и дальше – до ворот ангара ТЭЧ, где он и кантовался, какое-то время, выделяясь из толпы озабоченных текучкой чукотских авиаторов своим здоровым пофигизмом к окружающему.

Выяснилось, что это новый лётчик в самолётный отряд в звании аж целого мамлея, ибо окончил Серёга одно из средних лётных училищ гражданской авиации. Впрочем, сам Ляпа (прозвище как-то само собой образовалось и накрепко к Серёге прилипло) говорил про этот факт не «закончил», а «кончил». После чего попал «на эту конченную Чукотку». Папа его был не то сослуживцем, не то соседом по гаражу, не то однокашником командующего Авиацией ФПС (слухи разные ходили) и отправил непутёвого сынка на перевоспитание в самый дальний, самый медвежий угол, какой только смог отыскать на карте страны с учётом сыновней специальности.

Насколько я помню, в тот период самолётный отряд нашей славной эскадрильи остался без начальника, а в ожидании нового назначения самолётчиками руководил мой любимый командир, майор Пасеков Георгий Георгиевич. Он по старой привычке сходу взял молодого «лийтинанта» в оборот, чтобы тот не расслаблялся после училища. Но Серёга во-первых, был сачок опытный, а во-вторых, после окончания лётной бурсы уже успел всласть порасслабляться и войти во вкус этого, прежде чем папа напряг его трудоустройством в Авиацию погранвойск. Но на первый раз всё выглядело вполне прилично. Георгич рисовал на бумажке молодому пилоту план подготовки и сдачи зачётов на допуск к полётам, а молодой пилот с энтузиазмом кивал головой. После этого Ляпу отправили «на холостячку» (бессменный адрес д. 6 кв. 14), где у Серёги и случился первый запой, вызванный переоценкой своих сил при вливании в коллектив. Был выдран, высушен, выпорот перед строем, словом, «приведён в горизонт». Поскольку выпускался Серёга на Ан-2, времени на освоение новой техники – Ан-26 – ему выделили гораздо более чем нам в своё время. Не то месяц, не то полтора. Серёга с чувством и с толком использовал отведённый ему для учёбы период. В неслужебное время он продолжал вливаться в коллектив, быстро став «своим парнем» во всех подразделениях эскадрильи, а днём спал. И то и другое он делал со вкусом и тщательно. Поскольку не являться на службу больше не получалось, рабочее время он проводил в классе предварительной подготовки в штабе эскадрильи, облюбовав себе место у батареи. В этом классе частенько устраивались различные занятия, совещания, читки приказов, лётно-практические конференции и пр. военно-бюрократические мероприятия разной степени массовости. Там же обычно под наблюдением начштаба и зама по лётной молодые пилоты, не занятые в полётах, писали всякие штабные портянки типа планов занятий, плановых таблиц полётов, рисовали карты и т.п. Поэтому врываться в этот класс с разлёту могли себе позволить офицеры от капитана и выше. Прочие же сначала робко засовывали голову и, в случае отсутствия опасности, просачивались окончательно. Теперь же всех, входящих в класс встречало неизменное Серёгино язвительное замечание с третьей парты в дальнем ряду: «Что вы там под дверью мнётесь, у вас что, нет языка постучаться?» Вообще таких «военных» фраз Ляпа знал много и обильно уснащал ими свою речь. Любимым же сочетанием слов было «спирт-ректификат гидролизный». Попробуйте произнести его неторопливо, со вкусом, с паузами после каждого слова и сделать ироническое ударение на слове «гидролизный», приподняв брови в начале этого слова и растягивая гласные буквы. Получилось? Вы только что получили представление о Ляпиной речи. Вообще Серёга тонко издевался над всеми военными особенностями нашей работы и быта, благо язык был подвешен надёжно и имел 6 степеней свободы, как в кардановом подвесе гирокомпаса. Правда, ввиду хлипкости телосложения ко 2-му, 3-му стакану число степеней свободы языка уменьшалось вплоть до заклинивания, но мычал Ляпа при этом тоже выразительно.

К истечению поставленного срока выяснилось, что новый пилот приобрёл шикарный спектр обрывков знаний, не владея ни одним предметом в достаточной степени для сдачи зачёта. Хуже всех обстояли дела с «Инструкцией экипажу самолёта Ан-26», она же РЛЭ (Руководство по лётной эксплуатации), но и инструкцию полётов в районе аэродрома, район полётов, метеокод, инструкцию по выживанию, лётные документы Серёга не знал столь же качественно. Лучше всего дело было с радиообменом, но он погоды не делал… Пришлось назначать новые сроки. Попытка приневолить Ляпу на изучение документов путём постановки в наряд в режиме «через день на ремень», чтоб он взвыл и начал рваться в небо, закончилась ничем. Никакие виды нарядов, кроме помдежа по части Серёге не давались, да и помдежем он был весьма условным, научившись только обращаться с телефонным пультом, а выдача ему оружия была категорически запрещена начальником штаба. К службе в наряде Серёга относился с тем же здоровым пофигизмом, заражая им и без того борзых эскадрильских бойцов. Пугнуть его уменьшением денежного содержания тоже не получалось – никаких надбавок, коих его можно было лишить, Ляпа ещё не заработал. Как говорится, упс…