Михаил Козырев - Пятое приключение Гулливера

— Уходи поскорей.

Я сам понимал, что толпа может раздавить меня, но я не спешил бежать, а, прижавшись к каменной ограде, издали следил за событиями. То, что происходило, напоминало мне корабельный бунт, с той лишь разницей, что бунтовщики были лишены всех тех удобств, которые доставляет море. Так, двоих осведомителей, какими оказались дюжие субъекты, схватившие парня, удобнее было бы сбросить в море. Здесь же поступили наоборот, повесив их на высоком столбе рядом с колоколом, возвещавшим о начале и конце работы. Там же за компанию нашел себе место и чиновник, не успевший даже выронить из рук императорского приказа. Так, только в силу того, что дело происходило на суше, люди эти, вместо того чтобы быть свергнутыми вниз, заняли еще более высокое положение.

По принятому корабельными бунтовщиками ритуалу теперь следовало вытащить из трюма бочки с вином — здесь же некоторые из бунтовщиков двинулись к складам. Увидев, как выбрасывают из окон ковриги свежего хлеба, я решил воспользоваться этим случаем, чтобы пополнить свои запасы, но снова потерпел неудачу. Бородатый матрос остановил грабеж, заявив. что придется выдерживать долгую осаду и что хлеб еще пригодится.

Я не решился выступить с просьбой сделать маленькое исключение в пользу несуществующего Гулливера, тем более что дело принимало нешуточный оборот, и я не мог знать, как отнесется ко мне толпа, когда я снова обращу ее внимание на свою скромную особу. Я предпочел броситься к воротам, но так как они оказались запертыми, перелез через стену, что для меня, как старого моряка, не представило особых затруднений.

Здание мануфактуры уже было окружено полицией, пытавшейся прорваться внутрь двора. Осаженные бросали со стен кирпичи и камни, и как не было мне любопытно узнать, чем кончится вся эта история, я счел более благоразумным немедленно покинуть поселок, где я, как невольный виновник печальных происшествий, не мог себя чувствовать в безопасности.

Я был очень доволен, когда узнал, что поселок этот был пригородом столицы: путешествуя без определенной цели, я только обогнул за день резиденцию императора и, войдя в город через другие ворота, очутился вечером на улицах недавно покинутой мною столицы.

Трагическое положение превращается в трагикомическое. Гулливер обеспечивает себя пищей и ночлегом. Жизнь человека-невидимки, ее удобства и преимущества. Прошлое Юбераллии. Новейшая философская система, бросающая свет на многое до сих пор непонятное для Гулливера. Бунт дезертиров и остроумный способ, каким первый министр расправился с бунтовщиками.

Что я собирался делать в этом негостеприимном месте, я не знал, да признаться, и не думал об этом. Все мои мысли и чувства занимал отчаянный голод, обострявшийся раздражающим запахом жареного мяса, доносившимся из открытых таверн и ресторанов. Еще больше раздражал меня стук тарелок и ножей.

Я не сдержался и зашел в одно из самых дорогих заведений. Народу было немного. Чиновник сидел за накрытым белой скатертью столом и доедал свой ужин. Он даже не взглянул на меня. Молодой дворянин за другим столиком ожидал заказанного им блюда: этот, узнав меня, проявил некоторое любопытство. Увидев на столе дворянина тарелку с хлебом, я подсел к его столику и, инстинктивно протянув руку, взял кусок. Дворянин поднял глаза, но, ничего не сказав, снова опустил их. Я стал смелее и протянул руку за вторым куском, потом за третьим, дворянин выказал явные признаки неудовольствия.

Я снова протянул руку и взял четвертый кусок.

— Проклятый Гулливер, — еле слышно прошептал дворянин.

Посетители ресторана всполошились. Чиновник в негодовании уронил вилку на пол. Кельнерша покраснела, дворянин виновато опустил голову. Я понял: не миновать ему милости его величества императора.

В этот момент подали жаркое и поставили тарелку перед самым носом дворянина.

— Благодарю вас, — сказал я, придвигая тарелку к себе.

Дворянин вскочил, как ошалелый, и бросился вон из ресторана. Я спокойно доел его ужин и даже закурил оставленную им сигару.

— Приятно, черт возьми, покейфовать в приличной обстановке.

Но так как заглядывавшие в двери ресторана посетители, увидев меня, торопились бежать куда-нибудь подальше, я, не желая наделать хозяину больших убытков, вежливо поблагодарил его за гостеприимство и вышел на улицу.

Так совершенно случайно нашел я выход из своего оригинального положения, и с этого дня жизнь моя обратилась в тысяча вторую ночь Шехерезады.