Андрей Рябов - Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только

Напротив Никиты Антоновича восседала начальница отдела кадров Светлана Ильинична Близнецова, дама без определённого возраста. Народная поговорка утверждает, что женщины бывают либо умными, либо красивыми. В случае со Светланой Ильиничной поговорка буксовала. Создатель не посчитал нужным наградить её ни тем, ни другим. Зато у Близнецовой было одно несомненное достоинство — безграничная преданность Самурайскому. В глазах Евгения Робертовича оно перевешивало все её многочисленные недостатки.

На ушко Светлане Ильиничне что-то нашёптывал начальник пассажирского отдела Михаил Владимирович Гагаев, статный благообразный мужчина с красивой седой шевелюрой. Михаил Владимирович за свою долгую жизнь в таможенных органах переменил множество мест службы, но нигде надолго не задерживался. А всё потому, что его буквально на части разрывали непримиримые противоречия. С одной стороны Михаил Владимирович беззаветно любил деньги. При виде этих разноцветных купюр Гагаев терял чувство меры, чувство самосохранения и все остальные чувства. Подобно старой тощей крысе, зачарованно идущей на звук дудочки, Михаил Владимирович, вытянув вперёд лапки и закатив глаза, шёл на запах евро-долларов. Учитывая потерю вышеназванного чувства самосохранения, Гагаев частенько попадал в нехорошие истории, но всегда выходил сухим из воды. Его второй чертой была беззаветная, граничащая с фанатизмом, любовь к начальникам всех мастей и рангов. Михаил Владимирович, находясь под воздействием этой любви, с готовностью исполнял любые прихоти своих часто меняющихся руководителей. На такие мелочи как законность или, хотя бы, уместность распоряжения, он никогда не обращал внимания. За что и был ценим всевозможными начальниками, прощавшими ему мелкие шалости и проступки.

Подчёркнуто отдельно от всех в уголке устроился сотрудник службы собственной безопасности Алексей Алексеевич Костоломчев. Алексей Алексеевич напрямую подчинялся лишь своему боссу, сидящему в управлении, поэтому в его отношениях с Самурайским проскальзывало, скажем так, некоторое вольнодумство. Евгений Робертович Костоломчева недолюбливал. Ему всё время казалось, что тот догадывается о строительстве «мавританского дворца». Самурайский ошибался. Костоломчев не догадывался, он был отлично осведомлён о ходе строительства. Кстати, о появлении на стройке заказанных неделю назад стеклопакетов, Алексей Алексеевич узнал даже чуть раньше хозяина.

Оглядев всю свою «королевскую рать», Евгений Робертович постучал карандашиком по бюстику Наполеона, украшавшему стол:

— Я собрал вас для того, чтобы сообщить не самые приятные новости. На днях к нам из управления приезжает начальник инспекции по личному составу Равиль Маратович Галимуллин. Его цель — изучение антикоррупционной деятельности на нашей таможне. Мало того, что мы должны показать товар, так сказать, лицом. Мы должны представить конкретные результаты наших мероприятий. Какие будут предложения?

— У нас вся отчётность в порядке! — похвасталась Светлана Ильинична.

Евгений Робертович нетерпеливо затряс францисканско-монашеской головой:

— Отчётность в управлении читают. Именно поэтому они к нам и пожалуют. Конкретнее!

— Можно собраньице по-быстрому соорудить! — вылез Гагаев. — Заклеймить кого-нибудь! Вон у нас на прошлой неделе инспектор Зайцев нажрался до потери человеческого облика и бегал голый по аэропорту.

— Эка невидаль! — фыркнул Евгений Робертович. — Не то!

— Организуем траурный митинг на могиле Вышебабы! — предложила Близнецова.

— Зачем? — не понял Евгений Робертович.

— Ну, всё-таки первый начальник Краснобубенской таможни, — воодушевилась Близнецова. — Речи будем произносить. Наградим кого-нибудь почётной грамотой. Идейно-патриотическое мероприятие!

— Не то! — снова отмахнулся Самурайский. — Нужен коррупционер! Крупный, матёрый.

Его взгляд неожиданно встретился с взглядом Костоломчева. Алексей Алексеевич едва заметно ухмыльнулся.

«Точно! — подумал Евгений Робертович. — Точно он про „мавританский дворец“ догадывается, сволочь!»

— Откуда у нас матёрым коррупционерам взяться? — лицемерно вздохнул Хамасюк. — Да и потом за пару-тройку дней всё равно операцию по выявлению не подготовишь. Ведь верно, Алексей Алексеевич?

Костоломчев промолчал. На каждого из присутствующих у него компромата было выше крыши. Однако до поры до времени, а вернее сказать, до прямого указания начальства, Алексей Алексеевич держал свои соображения при себе.