Джером Джером - Досужие размышления досужего человека

Даже ливень и град не более чем прилежные слуги природы, когда мы застаем их за работой в деревне, а штормовой ветер всего лишь задиристый приятель, если мы встречаемся с ним в полях.

Зато в лабиринте улиц, где солнечный свет едва пробивается сквозь смог, где облезает штукатурка на стенах, а черный от сажи дождь приносит слякоть, где снег навален грязными кучами, а леденящий ветер свистит в темных проулках и завывает на освещенных фонарями углах, — здесь Природа не в силах нас очаровать. Погода в городе, подобно жаворонку в конторе, не на своем месте и вечно путается под ногами. Города должны быть укрыты, согреты отоплением и освещены электричеством. Погода — красотка деревенская и здесь выглядит не лучшим образом. Мы не прочь пофлиртовать с ней на сеновале, но, встретив ее на бульваре, не оглянемся вслед. В городе ее деревенские повадки неуместны и сильно утомляют: искренний, непринужденный смех и громкий голос приятно звучат в коровнике, но режут ухо на фоне фальшивой городской жизни.

Совсем недавно природа подарила нам почти три недели непрерывных дождей, и, как выразился мистер Манталини, «я чертовски промок и пропитался водой до мозга костей».

Наш сосед время от времени выходит в садик позади дома и говорит, что это приносит сельскому хозяйству неоценимую пользу — не его появление в саду, разумеется, а дожди. В сельском хозяйстве сосед ничего не смыслит, но возомнил себя знатоком, поскольку прошлым летом затеял выращивать огурцы в теплице и теперь надеется произвести впечатление на всю округу, убедив всех, что он вышедший на пенсию фермер. Остается лишь уповать, что сосед в кои-то веки окажется прав и дожди в самом деле принесут пользу хоть кому-нибудь, потому что лично мне они уже нанесли немало вреда, испортив мою одежду и мое настроение. Испорченное настроение меня не сильно огорчает (этого добра у меня достаточно), но душа болит при виде моих любимых шляп и брюк, что преждевременно обвисли и состарились под ледяными ветрами и снегопадами. И мой новый весенний костюм тоже пострадал. Ах, какой это был замечательный костюм! Теперь он висит в шкафу, весь заляпанный грязью, и глаза бы мои на него не смотрели.

А во всем виноват Джим. Если бы не он, в тот вечер я бы ни за что не вышел на улицу. Я как раз примерял костюм, когда ко мне пришел Джим. Едва заметив обновку, он взмахнул руками и закричал диким голосом, что «снова их подцепил!».

— Как там сзади, хорошо сидит? — спросил я.

— Лучше не бывает, старина! — ответил Джим и поинтересовался, не хочу ли я пойти с ним.

Сначала я отказался, но он настаивал, заявив, что в таком костюме попросту неприлично сидеть дома.

— Каждый гражданин имеет обязанности по отношению к обществу, — сказал Джим. — Каждый должен внести свой вклад в общее счастье, насколько это в его силах. Пойдем со мной, пусть девушки получат удовольствие.

Джим всегда так странно выражается. Уж не знаю, где он таких слов нахватался, но явно не от меня.

— Думаешь, это действительно доставит им удовольствие? — спросил я.

Джим заверил меня, что мой вид осчастливит их не меньше, чем поездка на пикник.

Тут уж я не удержался. Вечер был погожий, и я вышел на улицу.

Вернувшись домой, я поскорее снял всю одежду и растерся виски, сделал горячую ванночку для ног и прилепил на грудь горчичник, проглотил большую чашку жидкой овсянки и выпил стаканчик подогретого бренди, намазал нос гусиным жиром и лег в постель. Эти энергичные меры, вовремя предпринятые, спасли мне жизнь (к счастью, мой организм крепок от природы), но костюм спасти не удалось — он был покрыт толстым слоем грязи.

А мне этот костюм очень нравился. И вот так всегда: стоит мне привязаться к чему-нибудь, как с объектом моей привязанности непременно случается нечто ужасное. В детстве у меня была ручная крыса, которую я обожал всем сердцем; однажды она упала в большую миску с ягодным пюре со взбитыми сливками, оставленную остывать на кухне. Никто и понятия не имел, что сталось с несчастной крысой, пока мы не дошли до второй порции десерта…

Я терпеть не могу дождливую погоду в городе, хотя дело не столько в самом дожде, сколько в грязи. Я словно обладаю какой-то непостижимой способностью притягивать к себе грязь: стоит мне выйти за порог в дождливый день, как я оказываюсь покрыт ею с головы до пят. Это все от моей невероятной привлекательности, как сказала одна престарелая леди, когда ее ударила молния. Другие могут спокойно ходить часами по грязи, не посадив на одежду ни пятнышка, а если я всего лишь перейду через дорогу, то вернусь домой в самом неподобающем виде (как частенько говаривала моя покойная матушка в те времена, когда я был еще ребенком). Если во всем Лондоне есть один-единственный комок грязи, я убежден, что, несмотря на ожесточенное соперничество, он достанется именно мне.