Дорин Тови - Кошки в доме

К счастью, священник был близорук и глуховат, а потому не увидел возмутительного зрелища, когда несколько секунд спустя десяток фазанов выскочил из кустов и кинулся вверх по склону, а Саджи мчалась за ними с боевым индейским кличем. И к еще большему счастью, он ушел домой до того, как она вернулась, а потому не услышал, какими эпитетами наградил ее Чарльз, когда она (без фазана) сурово промаршировала в дом и сбросила клетку Шорти с крюка.

Люди срывают сердце разными способами. Малыши пинают стены. Чарльз хлопает дверью — вернее, хлопал до того дня, когда, особенно вознегодовав на правительство, чуть не преобразил Блондена в бесхвостую мэнскую белку. После этого — поскольку необходимость оглядеть обе стороны двери и ее верх несколько портили эффект — он перешел на курение. А Саджи после падения с дерева, где она слишком уж выкомаривала, или пощечины, полученной от Мими за нахальство, вымещала свою горечь на Шорти, сбрасывая его клетку на пол.

В конце концов мы сообразили, что к чему, и когда видели, как она сердито топает по дорожке — уши прижаты, хвост торчит как накрахмаленная кочерга, — торопились раньше ее проскользнуть в дом и запереть Шорти в ванной. Однако иногда горькая обида настигала ее в наше отсутствие, и узнавали мы об этом по грохоту и отчаянному звону попугаячьего колокольчика, когда клетка летела на пол.

На самого Шорти она никогда не покушалась, и после нескольких таких происшествий Чарльз математически рассчитал, где должна приземлиться клетка, и мы водворили на это место широкое кресло. Но Шорти эти полеты приводили в исступленное бешенство. Когда мы прибегали на шум, то всегда заставали одну и ту же картину: Саджи на ручке кресла, прижав нос к прутьям, выкрикивает все-все гадости, которые не посмела адресовать Мими, а Шорти (старательно оставаясь на середине клетки) подскакивает от ярости и перебивает ее язвительными воплями, словно толпа — оратора в Гайд-парке.

Если отбросить наши истерзанные нервы,»ущерб, который она причинила, исчерпывался тем, что от ее посягательств у клетки в конце концов отвалилось дно, и его, как и сетки на камины, пришлось привязать веревочкой. Впрочем, оно продолжало отваливаться всякий раз, когда Саджи сбрасывала клетку, но поскольку клетка неизменно оказывалась в кресле верхом вверх, Шорти оставался цел и невредим, а затем неизменно наслаждался финалом, в котором Саджи, отчаянно взывая о помощи к Анне и Обществу защиты животных, тут же получала пару шлепков.

Шли месяцы, и мы все больше убеждались, что Саджи вовсе не отличалась дурным нравом, просто она была сиамской кошкой. Со временем мы научились узнавать практически с первого взгляда других владельцев сиамских кошек — по их затравленному виду и манере вздрагивать от каждого неожиданного звука. И любой всегда готов поведать жуткую историю своих треволнений. Вот, например, Хо, обитающий в другом конце деревни, видимо, поставил себе целью попасть в тюрьму за грабеж, засадив туда же и свою хозяйку, как сообщницу и пособницу. Он просто входил в чужие дома, крал все, что, по его мнению, могло понравиться его владелице, и относил ей. А она, столп общественной жизни прихода, страшно из-за этого мучилась и тратила томительные часы на то, чтобы возвращать дары любви их законным владельцам — то пару нестираных носков, то пакетик с бутербродом. Но даже она встала в тупик, когда Хо вернулся с мотком желтой шерсти, который никто не признал своим, а на следующее утро приволок рукав, связанный из той же шерсти. Тайна раскрылась только на третий день, когда он явился с остальным вязанием уже на спицах. Следуя за необорвавшейся нитью (как все преступники, Хо допустил единственную роковую ошибку и не забрал клубок), его хозяйка миновала две живые изгороди, обогнула пруд, прошла по проселку и так добралась до фермера, чья супруга уехала на уик-энд и потому не хватилась пропажи.

А Базиль? Возможно, страдая из-за своей изысканной клички, он исчезал при появлении гостей и возвращался с губкой, заимствованной из ванной. Как будто безобидная выходка, но в малознакомом доме, когда мимо тебя непрерывно прокрадывается кошка, полускрытая большой губкой, невольно начинаешь чувствовать себя неуютно. Во всяком случае, двое гостей, не привыкшие к замашкам сиамов, от второго визита воздержались.

А Хейни? Он упорно похищал у соседской девочки ее любимую игрушку. И не прекратил, даже когда хозяйка купила ему точно такую же. И еще Хейни питал горячую привязанность к ковровой дорожке на лестнице и за несколько месяцев упорного труда превратил гладкий ворс в каракуль, а когда его хозяйка перестроила нижний этаж в отдельную квартиру и свою входную дверь установила на верхней площадке, он выл два дня и начал чахнуть. Ей пришлось перенести дверь вниз, лишь бы не разлучать его обожаемой дорожкой.