Анатолий Трушкин - 208 избранных страниц

Лучше краситься в ядовитые тона или нашими духами душиться – запах отпугивает.

Еще низкий поклон нашей легкой промышленности, такие платьица стали шить – надеваешь, и уже никто не хочет тебя ни грабить, ни насиловать.

Но это же, – говорю, – товарищ генерал, все не выход. К моей близкой подруге приходит как-то ночью… муж! В парике. Решил разыграть ее. Она достает из-под подушки отечественное средство защиты чести… И этой сковородой!.. Трехкилограммовой! Представляете себе… как у нее рука устала уже в первые двадцать минут?!

В общем, все, что они тридцать лет копили, ушло на его лечение.

Что это за жизнь? Когда она кончится?

Генерал руку на сердце положил, говорит:

– Я не я буду! Клянусь, к двухтысячному наши женщины вообще забудут, что такое честь и достоинство!

Не знаю, сдержат они слово. Пойду, а то уже поздно. Мне тут, слава богу, рядом. Сейчас мимо помойки, где недавно нашли расчлененный труп, сразу через сквер, где вчера стреляли из минометов, и я у себя в подъезде… где сегодня утром милиционера раздели.

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй. Смотри в сторону, будто мы не знаем друг друга.

– Смотрю… Ай и постарел ты! Ай и поседел! На дедушку стал похож. Помнишь дедушку-то, который у большой дороги жил?

– Как не помнить?.. А и ты не помолодел!

– На нервах все, на обещаниях.

– Дети как?

– В университетах… американских. Твои где?

– Мои там же… преподают.

– Ай и пожирнел ты! На бабушку стал похож. Помнишь бабушку-то, которая в лавке работала?

– Как не помнить?.. А и ты не похудел!

– Да ведь без движения все. Сижу и говорю – вся работа.

– Отложил на черный-то день?

– Отложил в Цюрихе, в центральном банке.

– Хороший банк… То мой банк. А и полысел ты! На папу стал похож, когда он в ЦК КПСС работал. Помнишь папу-то нашего?

– Нашего папу из ЦК КПСС я не помню.

– И я нашего папу не помню.

– Ладно, хорошего понемножку. Свиделись – прощай. Нельзя нам вместе на виду – бросается, что близнецы, разговоры пойдут.

– Прощай, братка. Вот как развела нас жизнь. А ведь с одного начинали.

– Не горюй, братка, говорят, одним и кончим.

– Что с культурой?

– С культурой плохо.

– Ё-п-р-с-т!

– Нравственность падает.

– Да ты что?! Ах ты бёныть!

– Упала уже.

– Да твою мать! Да как же так?

– Не поднять уже нравственность.

– Нет, я падлой буду, в натуре, я нравственность подниму. Даю три миллиарда.

– Бугор Иваныч, ты – человек! А то уже дошли – стреляют на улицах.

– Вчера?

– Всегда.

– Вчера не мы.

– Вчера не вы, а позавчера…

– Даю четыре миллиарда.

– Бугор Иваныч, о тебе песню сложат. Наркотики уже вовсю ходят.

– В Москве?

– Везде.

– В Москве не мы.

– В Москве не вы, а в Санкт-Петербурге…

– Даю шесть миллиардов.

– Бугор Иваныч, на шесть миллиардов мы фильм снимем, будем его в кино показывать. И, Бугор Иваныч, фильм не коммерческий про проституток, а элитарный.

– Про кого?

– Про пидарасов. Ты будешь в главной роли.

– Даю десять миллиардов!

– Бугор Иваныч! За десять мы тебе памятник поставим в центре Москвы!

– Не надо.

– При жизни, Бугор Иваныч! Памятник от интеллигенции.

– Не надо, я сказал.

– Надо! В полный рост памятник!

– Не надо, сука! Я в розыске.

На рынке

На рынке подходит ко мне какой-то тип, говорит:

– Я знаю, у вас доступ к государственным секретам. Не согласитесь ли продать Родину за хорошие деньги?

Я сперва даже не понял, переспросил:

– Родину?

Он говорит:

– Да… За хорошие деньги.

Я с презрением спрашиваю:

– Что значит – хорошие деньги?

Он говорит:

– Тысяча долларов.

Я говорю:

– Мерзавец ты!

Он:

– Тысяча двести.

Я говорю:

– Я?! Родину?!.. За тысячу двести?

Он:

– Тысяча триста.

Я рассмеялся ему в лицо, говорю:

– Это, что ли, как у вас принято – зарплата раз в неделю?

Он говорит:

– Как у вас – раз в месяц.

Я говорю:

– Мерзавец ты!

Около нас уже любопытные собрались. Многие предлагают:

– Давайте мы продадим Родину.

Но тип уперся:

– Нет. Только он.

Я вижу – все кругом чем-то торгуют: расписанием поездов, схемами оборонных объектов, режимом работы женской бани, рецептами самогона. И я… не заколебался, нет! Но удивился.

Тип тут же говорит:

– Тысяча девятьсот!.. в день.

Кругом кричат:

– Соглашайся! Соглашайся!