Александр Моралевич: Фельетоны

Мы же раскошеливаемся только на жульническое окрасивление жизни. Начав называть тюрьму — "помещением камерного типа". И лагерь теперь не лагерь, а "исправительно-трудовое учреждение". И болезь рак теперь по документам не рак, а "заболевание общего типа". И по тем же рецептам сегодня у нас окрасивляется статистика убийств. По этой статистике, коли вас с пятнадцати метров из наших, из безукоризненных, из безотказных "Сайги" или "Ягуара" полоснули согласованной волчьей картечью, и в образовавшуюся в человеке дыру панорамно можно наблюдать, как усилиями Лужкова хорошеет столица — тогда да, вы попадаете в разряд убитых. Но если плечистый браток, которые так истово теперь посещают церкви и намаливают лбы, хотя это не более чем играшки в веру истинную, точно такие, какими были играшки в преданность членству в КПСС, но из шкурных соображений — если браток махнул вас бейсбольной битой по черепу, а вы после этого не сразу отдали концы, а еще пяток раз дрыгнули своей в прошлом толчковой правой ногой и ногтями левой руки поскребли на прощанье планету — нет, в разряд убитых, пятнающий государство, вы уже не попадете. Вы — "…нанесение тяжких телесных, повлекшее за собой обстоятельства, несовместимые с жизнью". Изящно, не правда ли? Поэтому — нет, у нас убивают, но не так уж и много. И сотни тысяч устойчиво пропавших без вести — ну, почему обязательно думать, что расчленены их трупы, или они покоятся на дне болот, закатанные в рулон сетки Рабица? Помните алиментщиков, бегающих по стране, чтобы не платить алименты? Может, и эти сотни тысяч живы и где-то бегают. Веселее, дамы и господа!

А теперь, когда пишутся эти строки, в скверике у метро Шаболовская, подлинной академической наружности, сидит элегантно стареющий человек. В этом любимом скверике (с разными промежутками) он не сиживал в общей сложности тридцать восемь лет. Это патриарх всероссийских профессиональных карманных воров Анатолий, кличка Карандаш, печаль и обуза в течение полувека Петровки, 38. Я знаком с ним почти что с детства, и буквально днями он мне сказал: "Сергей Есенин, "Анна Снегина" — ты эту поэму читал? Там есть слова: "Россия — дуровая зыкь она". И еще какая дуровая! Нас, профессиональных воров, Россия ненавидит, а только нас и должна носить на руках. Потому что нынче как убийц граждане должны опасаться всех: нецелованных девушек, отморозков, подростков, балерин, солдат, милиционеров, депутатов, швей-мотористок… И только истинный вор совершенно безопасен для общества как убийца. Ибо вор может убить только в побеге или при самозащите. А сам знаешь, из нашей тюрьмы да из лагеря поди убеги. А всякой самозащиты вор избегает, от самозащиты предпочитает вор дать стрекача.

— Воры, воры… — возразил я. — Толик, да ведь круглосуточно ворует вся страна поголовно, так почему же людей все равно убивают?

— Потому что на три четверти не профессионалы воруют, а маскотники, сявки, парчушки…

Да, опасна, опасна жизнь граждан, и отнюдь не фигурально по лезвию ножа ходит общество. И цены буквально на все с грохотом лезут вверх, и только одна цена устойчиво и стремительно падает: на заказные и просто убийства. Так что даже Леонид Якубович, тот, с усами, из "Поля чудес", вопиет: "Я на грани помешательства от ужасов жизни!"

Но я должен, говорит Якубович, я призван эту опасную жизнь хоть чем-то оптимизировать, и берусь оптимизировать ее своей лучезарной, хоть и ненавистной уже мне самому улыбкой.

Было, Якубович, было, это уже дежавю. Был еще при коммунистах великий оптимизатор, клоун Олег Попов. И даже был всенародно увенчан титулом НАШ СОЛНЕЧНЫЙ КЛОУН. Так что титул этот занят давно. А поскольку меня лично дважды убивали впотьмах, и впотьмах убивают подавляющее большинство наших граждан — не погнушайтесь, Якубович, примите от народа титул НАШ ЛУННЫЙ КЛОУН.

А напоследок мне хотелось бы опять вспомнить Испанию, где после гражданской войны и по сию пору бытует горько-ироничная поговорка:

СМЕРТЬ НАДО ПРИНИМАТЬ — КАК ТАБЛЕТКУ АСПИРИНА

Только нам, россиянам, надо следить за тем, чтобы таблетка эта была действенная, импортная. Не от Брынцалова.

Наберем полную грудь воздуха и разопремся от гордости… Это второстепенно, что по благосостоянию мы семимильными шагами догоняем Португалию. Это ерунда, что средний класс, оплот и опора всяких прочих держав, у нас худосочен, пискляв и в чем душа держится. Зато у нас появилось во множестве то, чего и в помине не было при большевизме: у нас в недоступные миру сроки образовали легионы ЭЛИТЫ. Вот только что и помыслить было нельзя, что господина Н будут когда-нибудь хоронить даже на легкомысленном пулеметном лафете, а теперь у него обоснованы претензии на лафет орудийно-гаубичный. И родился, возрос он с очевидным лицом ответчика, а теперь у него лицо не менее как истца. И за неподдельным столом стиля "Король Михай" сидит ныне человек в костюме от Живанши с продернутыми сквозь ткань нитями червонного золота, а под стеклом стола у него небрежно, враскидку покоятся визитные карточки Путина, Юрия Долгорукого, Джорджа Вашингтона и апостола Павла. И из шкатулочки работы Бенвенуто Челлини вынимает элитарий сигару "Корона-коронас", прикуривая ее от зажженой стодолларовой бумажки.