Наталья Поваляева - Шел трамвай десятый номер…

– Я не намекаю, я констатирую! – смело парирует Безработный. – Вы же любите рассказывать о себе, вот и насладитесь – аудитория у ваших ног!

– А, ну это… да… Гм… Так о чем я…

– Вы упали в яму! – теряя терпение, кричит Школьник и моментально получает звонкий подзатыльник от Бабули.

– Рассказывайте, дорогая, а если он вас еще раз прервет, я его задушу, – говорит Кондуктор, делая страшные глаза Школьнику.

– Я вам не «дорогая», – молвит Мадам. – Я теперь… ну, не важно. Так вот! Я шла мимо Парка Культуры, вся погруженная в свои думы, в свои переживания!

– Опять, наверное, томились? По ком на этот раз? – встревает Безработный.

– Хам! Впрочем, да, вы правы – я томилась! Я думала о незнакомце со шрамом на левом виске, которого встретила накануне в жилищном управлении.

– Сантехник, что ли? К нам третьего дня приходил один, как раз со шрамом на левом виске, – говорит Бабуля.

– Да ну вас всех, хамы! – кричит Мадам. – Никакой он не сантехник! Впрочем, я не знаю, кто он – я не успела спросить. Я только поймала его пламенный взгляд, который он явно задержал на мне, но тут подошла моя очередь, я пошла в кабинет начальника, а когда вышла – его уже не было. Этого незнакомца со шрамом, не начальника.

Мадам делает паузу и косится на Фотографа, который грозно хмурит брови.

– Вот не надо так грозно хмурить брови! – говорит Мадам Фотографу. – Ведь мы тогда еще не встретились. Ну, то есть – встретились, конечно, но нас еще не охватил…

– Нет, ну я ее убью сейчас! – кричит Бабуля. – Что за умение уходить от сути! Уклоняться от главного!

Мадам кокетливо отмахивается от Фотографа ридикюлем и продолжает.

– Ну, вышла я из конторы, вся в думах об этом таинственном незнакомце. И такое чувство – знаете, когда охватывает внезапная страсть – как будто тонешь… Нет! Как будто сквозь землю проваливаешься. Поэтому я не сразу поняла, что и в самом деле провалилась… сквозь землю… то есть, в этот раскоп!

– Воображаю, какой раздался грохот! – говорит Безработный.

– Пыль, должно быть, стояла столбом! – добавляет Бабуля.

– Надо справиться в сейсмологической службе, – подхватывает Кондуктор, – они наверняка зафиксировали подземные толчки.

– Хамы! – неожиданно вскрикивает Старикашка, и все изумленно поворачиваются к нему. – Хватит перебивать! Дайте же ей досказать!

– Ладно-ладно, не возбуждайтесь так! – говорит Бабуля. – В вашем возрасте вредно!

– В каком это возрасте! – распаляется Старикашка. – На себя посмотрите!

– Ну, и кто теперь уклоняется от сути? – спрашивает Мадам.

Бабуля и Старикашка замолкают, словно пристыженные школьники, а Мадам продолжает повествование:

– И вот, значит, лежу я в яме, кругом какие-то трубы, обрывки какой-то пакли, я вся в песке – и никого, совершенно никого рядом! Я пробовала звать на помощь, кричала «Хамы! Хамы!» так громко, что сорвала голос – но никто, представьте, не отозвался!

– Удивительно! – притворно изумляется Кондуктор.

– Сначала я держалась неплохо, – игнорируя Кондуктора, продолжает Мадам, – перечитала все программки, какие смогла отыскать в своем ридикюле, и квитанцию из прачечной. Я теперь знаю наизусть все их телефоны и прейскурант! Потом съела две конфеты и три печенья – все, что оказалось у меня с собой. Время шло, а вокруг – по-прежнему никого! Приближался вечер, темнело, и мне стало страшно. «Все кончено, – подумала я. – Я уйду из этой жизни так же, как жила: без помощи, одинокая, с больным и истерзанным сердцем, одна!»

– «Гондола любовников», глава восьмая, – громко и отчетливо говорит посторонняя дама в пенсне, и все подскакивают от неожиданности. – Мы с вами, Мадам, записаны в одну библиотеку. Я читала эту книгу после вас.

Мадам, задохнувшись, с ненавистью смотрит на свою разоблачительницу, но все же находит в себе силы продолжить:

– И тут вдруг на меня сверху стали падать какие-то люди, несущие околесицу про лосей, лошадей и коров.

– Это были мы! – ликующим хором отзываются Фотограф, Бабуля и Школьник.

– Да, это были вы, как выяснилось впоследствии. Мои спасители.

– Как же вы выбрались из ямы? – интересуется Кондуктор.

– Ну… – начинает Мадам, но почему-то краснеет и смущенно замолкает.

– Кхм, – прочищает горло Фотограф. – Мы… э-э-э… решили соорудить нечто вроде живой лестницы, по которой самый юный и самый легкий из нас смог бы выбраться из ямы. Небольшая дискуссия развернулась по поводу того, кто же должен стать основанием этой… э-э-э… конструкции. Но в конце концов нам удалось убедить Мадам, что она – единственно возможный вариант. В общем, Мадам стала основанием пирамиды, я… э-э-э… – второй ступенью, а венчала сооружение Бабуля.